Море и берег

В море ветер стал еще сильнее, началось обледенение. «Фабрициус» управлялся с большим трудом. Появилась угроза, что судно может снести к опасным зонам Керченского полуострова. Нас уваливало под ветер, а машины не справлялись с дрейфом.

Пурга и испарения подолгу скрывали из поля зрения весь караван и корабли охранения. Почти невозможно было вести счисление пути. Изредка вдалеке показывался ближайший сторожевой катер. Он почти совершенно обледенел. Экипаж его упорно боролся со стихией, непрерывно скалывая ледяную кору с палубы и орудия.

У всех было одно стремление - не опоздать в Феодосию, своевременно подвезти подкрепление первому десантному отряду.

К полуночи ветер начал немного стихать, зыбь стала легче. Около часу ночи пароход уже мог развивать скорость до пяти узлов. Вскоре в темноте обозначились силуэты судов второй группы, идущих с юга. Показался и Феодосийский порт - там были видны вспышки орудийных залпов и слышна канонада.

Мы полным ходом форсировали узкий проход и направились в середину порта. В темноте я неожиданно обнаружил, что наш причал занят «Красногвардейцем». Значит, диспозиция нарушена. Но тут к борту подошел [113] катер командира отряда транспортов капитана 2 ранга Филиппова. От него получил приказание швартоваться с внешней стороны Широкого мола.

Для этого потребовалось выйти из порта. Несмотря на отжимный ветер, ошвартовались к молу быстро. Экипаж, включая и штурманов, заранее был расписан по рабочим местам. Каждый понимал, что промедление в действиях грозит гибелью. Работать было тяжело. Палуба и такелаж обледенели. Но все делалось быстро. По широким сходням на берег устремились десантники, держа автоматы наготове.

Для отражения налетов фашистской авиации в первую очередь выгрузили зенитные пушки и счетверенные пулеметы. К трем часам ночи на борту кроме экипажа оставался только рабочий батальон, приданный нам для выгрузки техники и боеприпасов.

Через час на борт прибыли командир и комиссар отряда десантников. Они поздравили экипаж с выполнением задания и сообщили, что получено приветствие Верховного Главнокомандующего участникам боев за Керчь и Феодосию. Эта весть моментально облетела все судно. Еще быстрее закипела работа.

Подходил рассвет. Грузов оставалось немного. Но появилась опасность воздушных налетов. Над портом прошел неприятельский разведчик, а вскоре показались группы бомбардировщиков. Прорываясь в окна между облаками, иногда на высоте 300-400 метров, они сбрасывали на территорию порта фугасные и осколочные бомбы.

Зенитная артиллерия с причалов и судов открыла огонь. Творилось что-то неописуемое. Не успевала рассеяться мгла от бомбовых взрывов, как новые десятки бомб со свистом падали в воду и на берег. На палубу летели осколки, камни, куски грязи.

Экипаж, ведя бой, продолжал выгрузку. Работа прерывалась лишь в момент сбрасывания бомб. Тогда раздавалась команда «Ложись!», и люди ложились у лебедок и люков, чтобы после грохота взрывов вновь занять свой рабочий пост.

У правого кормового орудия пал смертью храбрых комендор краснофлотец Белогорцев. Я вспомнил его слова: «Товарищ капитан, я смерти не боюсь, хочу только, если мне суждено погибнуть, чтобы смерть пришла в тот момент, когда я буду на боевом посту». [114]

У трюма № 4 упал тяжелораненый кочегар Трубов. Несколько ранений получил машинист Можейко. Их отнесли в красный уголок судна, где был развернут лазарет. С берега тоже несли раненых красноармейцев и краснофлотцев.

Разгрузка близилась к концу. Сильный прижимный ветер давил судно к причалу. Буксиров в порту не было. Предчувствовал, каким трудным будет отход от причала.

Так и случилось. Порывы ветра не давали возможности отжать корму от причала, а это было необходимо, так как по корме снимался одновременно теплоход «Калинин». Наконец удалось развернуть пароход в малом пространстве между Широким молом и зоной магнитных мин. «Фабрициус» вышел из гавани.

На переходе от маяка до мыса Ильи вражеские бомбардировщики пикировали на пароход, сбросили несколько десятков бомб, от которых удалось уклониться маневрированием.

В море судовой врач доложил мне, что имеются тяжелораненые, которые нуждаются в немедленном хирургическом вмешательстве. На «Фабрициусе» хирурга не было. Требовалось передать раненых на «Калинин». Положение судна в море было «смерти подобно», однако для спасения жизни людей пришлось рисковать.

Сбавив ход, вызвал к себе катер-охотник, чтобы на нем переправить раненых на «Калинин». Зыбь мешала катеру держаться у борта. Тем не менее раненых начали передавать. Вдруг порывом ветра катер развернуло как раз в тот момент, когда наш радист Кузенков, держа раненого на вытянутых руках, наклонился, чтобы передать бойца на катер. Теряя равновесие, он все же как-то удержался у борта. И когда раненого приняли из его рук, радист упал в воду между бортами судна и катера. К счастью, Кузенкова тут же вытащили из ледяной купели.

Когда стемнело, «Фабрициус» был уже далеко от Феодосии. Задание выполнено. 2 января утром наш пароход входил в Туапсе. Началась подготовка к новому трудному рейсу».