Море и берег

Как только в город с «Красного Крыма» прибыл генерал-майор Дашичев, я информировал его о высадке первого эшелона десанта и выразил уверенность, что и второй эшелон прибудет вовремя и разгрузится в следующую ночь. Договорились с ним, что он будет поддерживать со мною связь через капитана 2 ранга Жукова, остающегося в порту для приема второго отряда транспортов.

Когда мы возвратились на крейсер, северный ветер принес резкое похолодание. Море стало парить. На палубах и надстройках кораблей, на пушках и пулеметах нарастала корка льда. И экипажам пришлось выйти на борьбу с обледенением.

Дальше, видимо, будет еще хуже. Вызываю радиста и вручаю ему радиограмму в адрес командира отряда кораблей охранения второго отряда транспортов: «Ускорьте переход».

К борту крейсера подходит тральщик. На нем прибыл из Новороссийска командующий 44-й армией генерал-майор А. Н. Первушин.

Он внимательно выслушал мой доклад о высадке десантных сил, расспросил, какими я располагаю сведениями о положении под Феодосией.

В это время Первушину подали радиограмму. Он прочитал ее, улыбнулся:

— Один командир полка быстро продвигается в направлении Старого Крыма. Вот горячая голова!

— Такого командира надо поддержать, — говорю я. — Он понимает, что делает...

— Я еще не полностью вник в обстановку, — сказал Первушин. — Сейчас отправлюсь на КП и во всем разберусь.

Чувствовалось, что он всей душой стремится туда, где ведет бой его армия. Я попросил генерал-майора, чтобы меня регулярно информировали о ходе наступления десанта. Генерал обещал, что такая информация будет. И тут же отбыл на тральщике в город.

День клонился к вечеру. Пришло время отпустить в Новороссийск крейсер «Красный Крым» и эсминец «Шаумян». У них кончались запасы. «Красный Кавказ» пожелал им счастливого плавания и остался в заливе до прихода второго эшелона.

Эсминец «Железняков», у которого помимо боевых [107] повреждений обнаружилась большая соленость воды в котлах, ушел в Новороссийск еще раньше, вслед за «Незаможником».

Артиллерийскую поддержку теперь станут осуществлять эсминцы, пришедшие с первым эшелоном десанта, а также те, которые придут со вторым эшелоном. Об этом я просил в очередном донесении командующему и начальнику штаба флота.

Морозный ветер и метель все усиливались. Нетрудно было представить, как тяжело приходится тихоходным, до предела нагруженным транспортам. Волна, крен, обледенение. Но верилось, что команды судов все выдержат.

И они действительно выдержали. Около полуночи отряд транспортов появился в Феодосийском заливе. К тому времени снегопад прекратился, взошла луна. Но море парило, покрывшись густым непроницаемым покрывалом. Над ним возвышались лишь мачты кораблей и судов. На мачты приходилось высылать наблюдателей, иначе корабли и суда шли бы вслепую.

Как только транспорты начали разгружаться в порту, я послал об этом донесение командующему и начальнику штаба флота. Прибывшему в охранении второго эшелона эсминцу «Сообразительный» приказал подойти к борту крейсера. В темноте эсминец ловко ошвартовался лагом у кормовой части «Красного Кавказа». Прощаюсь с Гущиным и вместе с офицерами штаба перехожу на «Сообразительный». Теперь он будет флагманским кораблем командира высадки, а крейсеру пора следовать в Новороссийск для устранения повреждений и пополнения запасов.

Из порта докладывают, что разгрузка транспортов идет медленно. Холодно, скользко. Особенно много возни с лошадьми. По сходням они не идут. Их надо заводить в деревянные клетки, привязывать, поднимать стрелами.

Задержка тревожит. До рассвета транспорты не выгрузятся, а утром возможны налеты авиации. Ведь снегопада уже нет.

Утром — это было утро 31 декабря — враг действительно бросил на порт несколько групп бомбардировщиков. Личный состав 63-й горнострелковой дивизии к тому часу был уже на берегу. С транспортов продолжали выгружать боевую технику, боеприпасы и лошадей. Воздушный налет не приостановил этой работы. Небольшие [108] зенитные пушки транспортов не без успеха отражали атаки самолетов. Команды судов проявляли под бомбежкой большое мужество.

Налет был сильным, но мы потеряли всего лишь один транспорт «Красногвардеец», потопленный у причала прямым попаданием бомбы. Возник было пожар на транспорте «Димитров», но команда быстро ликвидировала его. Так же быстро оказалось устраненным повреждение и на транспорте «Калинин».

В это утро, когда заканчивалась высадка второго эшелона десанта, радист «Сообразительного» старшина 2-й статьи Тимофеев принес мне на мостик очередную радиограмму. Глаза у старшины сияли.

— Из Ставки! — произнес он радостным голосом.

С волнением читал я приветствие Верховного Главнокомандующего по поводу освобождения города и крепости Керчь и города Феодосии от немецко-фашистских захватчиков.

Радиограмма пошла по рукам находившихся на мостике офицеров. Широкие улыбки, радостные восклицания. Затем эту радиограмму по трансляции объявили всему личному составу эсминца, передали на другие корабли.