Море и плен (СИ)

Нужно было спешить парашютистам на выручку попавшим в окружение, поскольку каждая минута промедления могла принести полную гибель окруженным и самим дессантникам тем более, что наше переутомление и неопытность в диверсионной работе, давало немцам перевес над нами. Среди пехотинцев даже начались разговоры, что на суше, да еще в тылу опасность слишком велика, а с основными силами гарнизона крепости, вряд ли можно будет соединиться.

К тому-же, парашютная часть мало что могла сделать в одиночку, самостоятельно.

Все это заставило командира десса!гпжков принять решение влить своих бойцов в местный партизанский отряд, который оперировал поблизости полка.

Выбравшись из Бахчисарайских окраин, он встретился с партизанским командиром, но тот дессантников к партизанам не допустил.

Лесной главарь, почти на глазах немцев, обходным путем соединил наш отряд с группами, которые много дней под ряд вели неравные бои, находясь в окружении.

Части попавшие в окружение, переживали форменную голодовку, не имея ни пищи, ни воды. И все же, о сдаче у них никто не думал.

Обстрел с воздуха, голод, нестерпимая жажда, все это иезамедлнло отразиться и на нашем полку.

Весенняя крымская жара настолько действовала на голодный организм, что казалось и на самом деле безвыходность в создавшемся положении и, что подходит конец... но, конец пришел на много позже.

Безостановочное движение и маневренноегь в кольце подразделений, настолько переутомило солдат, что последние начали валиться с ног и тут же засыпать мертвым сном, теряя всякую предострожность.

На 12-й день после приземления, ходячим асом заболел и я сам. Меня валило с ног и теряя равновесие я падал на землю, уже уснувшим. На этот раз на воинов надвинулся враг сильнее пули или снаряда. Сон в буквальном смысле сковывал все тело, туманил рассудок.

Выкроить для сна хатн часок времени нс было. Спали на ходу. Многие не выдерживали этого состояния и кончали сами с собой, последним зарядом своей винтовки.

Однажды, в часы сноморительных минут, когда я всеми силами боролся с этой сонной агонией клонившей меня к земле, я пробудился от сильного взрыва разорвавшегося рядом снаряда. Рядом со мной лежал офицер. Нагнувшись к нему, я услышал тихий голос:

— Ох, не могу... Силы покидают меня... Боже, возьми меня раньше, чем сапог врага переступит мою грудь... —

Изо рта офицера струйкой бежала кровь и я подумал: ведь впервые присутствую возле умирающего сухопутного офицера?