Море ясности

Да, вся Володина семья состоит из двух человек. Мама и он сам. Стоит одному уйти по делам, как сразу же наступает тяжелое одиночество. Раньше он как-то этого не замечал. Была школа, были друзья.

Сейчас школа не работает, друзья загорают на солнечном берегу Весняны — веселой таежной реки, жгут незабмваемые костры, поют песни и, может быть, втихомолку без него мечтают о полетах на Луну.

Стоило Володе оторваться от друзей — и вот он один. Мама права — он одичал и начал совершать такие нелепые поступки, на которые способен разве что первоклассник, и за которые потом приходится краснеть.

Плохо жить одному без друзей-приятелей.

И еще плохо, когда нет у человека старшего и самого главного друга — отца. И неизвестно, где он был раньше и где находится сейчас. Маму лучше и не спрашивать об этом. Ни за что не скажет. Но Володя давно догадывается кое о чем и втихомолку мечтает пуститься на поиски.

А мама сидит на крыльце и тихонько рассказывает про свое житье-бытье.

Три рассказа Володя любит больше всех. Первый рассказ про деда. Об этом мама рассказывала так:

— Взбегу я к нему на вершицу, а он сидит, тоненькой стамесочкой режет и улыбается в бороду. Я спрошу: «Чего ты смеешься?» А он: «Вот вырастешь большая, будет тебе в деле удача, тогда и поймешь, отчего человеку бывает весело».

Володя всегда спрашивает:

— А как он про себя говорил?

Он знает, как говорил дед, но он так любит эти слова, что всегда спрашивает, и едва мама начинает говорить, как он подхватывает, и они в два голоса повторяют:

— Я — сучок дубовый, от меня и топор отскакивает.

При этом они хлопают ладонями по своим коленям, чтобы крепче выходило.

В дедовой горенке под вершицей Володя еще ни разу не был. Когда он был еще очень мал, то полез в горенку, да свалился со ступенек. Тогда мама заперла горенку на замок, а лестницу загородила тяжелым ларем.

— Нечего туда лазить, — сказала она, — там у нас всякое старье свалено и мыши бегают.

Второй рассказ про войну. Сначала мама рассказывала, как она в госпиталь попала, показав при этом свой настойчивый характер, такой твердый, как сучок дубовый.

И на этом месте мама обычно обрывала свой рассказ:

— Ну а дальше ничего интересного нет. На фронт я, конечно, попала, только уж после, почти в конце войны. А там сразу и ранение получила. Вот и все мои подвиги.

И так всегда — на самом интересном месте замолчит. Володя уже знает: сколько ни проси, ничего больше не услышишь. Не любит она рассказывать о войне. Почему? — Неизвестно.

Наверное, оттого, что женщина… Был бы у Володи отец, вот он бы уж рассказал.

И тогда наступает время для самого главного рассказа. Про Снежкова. Был такой лейтенант Снежков, он лежал в госпитале и подружился с мамой. Он был художник, Мама все обещает показать портрет, который он нарисовал, да как-то все не может его найти. Там нарисована мама и написано: «Любимая сестра Валя». Это раненые так звали маму — любимая сестра. Они все любили маму, а Снежков любил больше всех и обещал приехать, как только кончится война.

Володя не первый раз слушает этот рассказ, но все равно он всегда спрашивает:

— Так и не приехал?

— Нет, — коротко вздыхает мама, — так и не приехал. Ну, неси воду.

— Так мы с тобой и живем вдвоем.

— Вот так и живем. Неси воду, мой ноги.

— А если бы приехал, то жил бы он с нами?

— Если бы кабы да во рту выросли грибы…

— Вот взял бы да вдруг и явился. Ты бы что?

— Тебе говорят: мой ноги. Пора спать.

Володя наливает в таз воды и, сидя на пороге, начинает нехотя мыть ноги.

— И тогда бы он сделался нашим папой, — тоненьким голосом произносит он, вздыхая и покачивая головой.

Но в то же время он осторожно наблюдает за матерью.

— Ты долго еще будешь болтать глупости! — вдруг закричала она, и лицо ее покраснело. — Живо в постель!

Бросив полотенце ему на колени, она ушла. Плакать. Володя знал, что она плачет, но не мог понять, почему ее так раздражает упоминание об отце. Стоит только сказать это слово — и пожалуйста…

И он знал, заранее знал, к чему приведут его расспросы, но он все равно каждый раз снова заводил один и тот же разговор, надеясь, что мать вдруг да проговорится и он узнает все.

То и дело вздыхая, он окунул в таз ноги, кое-как вытер их полотенцем и тоже пошел домой. По темной прихожей ходила Елена Карповна, размахивала горящей папиросой, что-то говорила Ваонычу, который стоял на пороге своей комнаты и молчал. Володя вздохнул и сказал:

— Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — ответил Ваоныч.

Елена Карповна ничего не сказала. Мама сидела в проходной комнате. Просто так, сидела и ничего не делала. Смотрела на скатерть. Проходя мимо, Володя издал особенно затяжной вздох и покосился на мать: зря старался — не заметила. Ну и пусть, переживем-перетерпим…

Но в своей постели он долго вздыхал и вертелся, хотя больше уже не надеялся, что мама услышит и придет к нему. Она услыхала.

— Ну, хватит тебе вздыхать-то, — чужим голосом сказала она, — спи.

Он только собрался вздохнуть особенно потрясающе и даже набрал побольше воздуха, как вдруг распахнулась дверь и в комнату, покачиваясь, вошел слон. Около него оказалась мама и недовольно сказала: