Море играет со смертью

Похоже, буря прошла стороной, не начавшись. Елена даже не собиралась срываться, свой отъезд она воспринимала лишь как смену места. Полина не сомневалась, что ее собеседница и в Москве продолжит свое покаяние.

– Нет, не обязательно, – ответила Полина. – Вы можете пробыть здесь еще два дня. Или можете уехать раньше, если захотите.

– На одного человека, наверно, легко найти билет… На троих было сложно, да еще и рядом. А на одного всегда остаются… Я побуду здесь, если можно.

– Конечно, я…

Психолог не успела договорить: отец Гавриил опустил руку ей на плечо и сжал с такой силой, что стало больно, хоть и не слишком. Полина просто не ожидала такого, замолчала от удивления, хотела обернуться к нему и спросить, что он устроил, но этого не понадобилось.

Над пустым, укрытым холмами пляжем пролетел высокий, еще не сломанный временем мальчишеский голос:

– Мама!

И вот тогда Елена изменилась. Она, только что умиротворенная, безразличная ко всему, будто в другом мире живущая, вскочила на ноги. Она сорвалась с места, она бежала так быстро, что казалась огромной белой птицей, парящей у самой земли. Это для Полины прозвучавший голос был незнакомым, Елена узнала его мгновенно.

Она бежала – а навстречу ей бежал высокий, нескладный, как многие подростки, мальчик. Они встретились на середине пляжа, и Елена упала перед ним на колени, обнимая, словно пытаясь укрыть своим телом, защитить от всего мира, чтобы уж точно, уж наверняка… Мальчика трясло, он и сам жался к ней, он плакал – и она плакала, нашептывая ему что-то. Они как будто слились в одно существо, они, еще пару минут назад совершенно невозможные, с четко определенной судьбой, вмиг переписанной кем-то. Женщина, которая ждала у моря, и мальчик, которого это море вдруг вернуло.

Полина смотрела на них, потрясенная, как будто лишняя в этой реальности. Не может быть, неправильно… Похоже на чудо, но чудес не бывает. Он умер, он никак не мог выжить, совершенно никак! Невозможно. Не бывает. Как же тогда?..

Отец Гавриил, скорее всего, думал о том же, но все эти смыслы он вложил в одно-единственное слово:

– Отмолила…

Глава 12 Ты лучше возвращайся

Уже потом, когда странный, завораживающий момент закончился, Полина узнала подробности этой истории. Чудо все же случилось – однако обошлось без магии и вмешательства высших сил. Тимур выжил благодаря своему отцу. В момент, когда «Сонай» затонул, мальчика на катере не было.

Когда налетела гроза, «Сонай» находился далеко от берега. Капитан попытался вернуться, но немаленький катер просто носило по волнам, как хрупкую яичную скорлупку. Команда, дрожащая от холода и ужаса, пыталась убедить таких же напуганных пассажиров, что все под контролем и ничего страшного не случится. На некоторое время гроза поутихла, и верить в это стало чуть легче. Вот только на горизонте клубились темно-фиолетовые, исчерченные белыми жилами молний облака, и Андрей их прекрасно видел.

Тогда он и принял решение, на которое способен не каждый отец. Неподалеку от катера, там, где горизонт был почище, показался корабль. Большой, раза в два больше «Соная». У этого судна были шансы выдержать битву со штормом, но капитан к кораблю плыть не захотел.

И тогда Андрей надел на сына спасательный жилет, которых всем пассажирам почему-то не хватило, и велел ребенку прыгать за борт. Маленькому мальчику – прыгать в стальные волны моря, которое в любой момент могло снова впасть в ярость. Какой ад полыхал в этот момент в душе Андрея, Полина и представить не могла. Отец не был уверен, что не убивает прямо сейчас собственного сына, что капитан не прав… Если бы Тимур погиб, а катер выстоял морскую битву, Андрей вряд ли смог бы с этим жить.

Такое решение не дается легко, перед ним всегда идет мучительная, сводящая с ума сомнениями борьба. У Андрея же не оставалось времени взвесить все аргументы – шторм возвращался, нужно было ловить недолгие минуты слабых волн. Он знал, что Тимур выносливый, великолепно обученный пловец. Знал Андрей и то, что сам так же хорошо плавать не умеет, он только задержит сына, а скорость стала одним из залогов выживания.

Поэтому он отправил сына одного. Ничего не зная, делая слепую ставку, самую важную в своей жизни. Он последний раз прижал Тимура к себе, сильно, впервые прямо сказал, что любит – Андрей был не из тех, кто сыплет такими признаниями по поводу и без. Не умел, не приучен был, а тут само сорвалось. Будто чувствовал, что в последний раз.

Он наверняка стоял потом на борту и смотрел на удаляющуюся голову сына, едва видную за волнами, сжимая кулаки так, что под ногтями собралась кровь. Он не видел, доплыл ли Тимур до большого корабля, не мог знать наверняка. Он умер с мыслями о том, что вполне мог убить своего ребенка – но и с надеждой, что Тимур остался жив.