Море играет со смертью

Пока в ситуации не было ничего пугающего – мало ли, кто их послал! И все же Полине стало не по себе. Она вдруг особенно остро ощутила, как далеко сейчас другие люди, каким тихим отель становится ночью.

– Нужно идти с нами, – сказал один из охранников. Остальные двое продолжали мрачно разглядывать Полину.

– Зачем?

– Надо.

– Это не ответ.

На сей раз он ответил ей многословно – но по-турецки. Второй охранник усмехнулся, третий остался равнодушным. Они определенно собирались разыграть карту с плохим знанием языка, тут многие этим пользовались. Полина не представляла, действительно они не говорят по-русски или прикидываются, предчувствие беды нарастало.

– Кто послал за мной?

– Надо идти.

Идти как раз не хотелось, но она пока не видела ни одного варианта развития событий, который закончился бы для нее хорошо. За спиной у нее – парковка, открытая площадка, на которой ее легко поймают. Машин в такое время нет и не предвидится. К отелю она точно не прорвется.

Любая попытка побега или сопротивления приведет лишь к тому, что пленницу будут держать или оглушат. Хотя бы видимость свободы Полина могла сохранить до тех пор, пока подыгрывала им.

– Ладно, показывайте, куда идти, – безразлично произнесла она.

Знать бы еще, что им нужно. В последнее время она не делала ничего особенного… Или это из-за импровизированного расследования, которое устроили они с Майоровым? Но это же смешно, они ничего не добились! Почему именно сейчас?

Охранники повели ее в сторону от обоих корпусов, и это делало ситуацию еще хуже. Исчезал шанс на спасительный сценарий, при котором Полина действительно получила приглашение от руководства отеля, пусть и очень странное. Аллея вела в темноту – к выходу в заповедник или к морю. Там не говорить хорошо, а прятать тело.

Полине все-таки пришлось пойти на отчаянный шаг. В отдалении от корпусов охранники чуть расслабились, считая, что она им подчинилась. Полина только этого и ждала, она резко свернула в сторону и скрылась за цветущими кустами.

Она направлялась к руинам первого корпуса. Там иногда допоздна задерживались спасатели, от них тоже требовали закончить работу побыстрее. Если бы на обломках оказался кто-то из своих, хоть кто-то, а желательно – Борис, все сложилось бы по-другому…

Но она сразу, миновав заросли, поняла, что ее расчет не оправдался. Если бы спасатели задержались, над руинами сейчас горели бы яркие прожекторы, по технике безопасности так положено. Однако там работали лишь рыжие фонари, призванные показать, куда не стоит соваться.

Полина остановилась перед руинами и резко обернулась. От кустов уже отделились три тени, стремительно приближавшиеся к ней. Бежать вперед было нельзя. Бежать назад – тоже. Куда ни сунься – везде плохо, Сцилла и Харибда.

Полина, только сегодня научившаяся если не верить в чудеса, то хотя бы допускать их существование, оказалась в западне.

* * *

Рейс перенесли почти на сутки. Марат понятия не имел, почему так получилось, да и не хотел знать. Ему казалось, что причина может быть одна: судьба хочет поиздеваться над ним. Иначе почему это произошло именно сейчас?

Обычно он относился к таким сбоям графика иначе – воспринимал их спокойно, а порой и наслаждался. Иногда он снимал отель, а иногда Марату нравилось прогуливаться по гудящему, пульсирующему жизнью зданию аэропорта, слушать уникальную мелодию, которую создает смесь многих языков, наблюдать, как огромные металлические птицы улетают в небо.

Но теперь, именно теперь, Майорову хотелось поскорее убраться отсюда. Разорвать связь со страной, словно так можно разорвать и связь с человеком. Прочертить для себя условную линию, за которой все воспоминания можно будет сжечь. Притвориться, что ничего не случилось.

И вот произошла задержка рейса. Если это не издевательство со стороны мироздания, то что тогда?

Марат и не пытался скрыть свое плохое настроение, поэтому остальные члены съемочной группы потихоньку отсели от Майорова, оставили одного у окна. Он пониже надвинул бейсболку, чтобы его наконец перестали узнавать российские туристы. Он то и дело косился на табло, ожидая, когда строка с номером его рейса очистится от красной отметки о задержке.

Только бы улететь. После этого станет легче. Должно!

Пока же ему приходилось отбиваться от собственных мыслей, которые окружили его стаей рычащих дворняг. Они пытались втолковать, что взять и уйти – это очень просто. И напиться тоже просто. И улыбаться отработанной улыбкой, что бы ни творилось внутри.

Но это все временные меры, вот в чем подвох их простоты. Однажды придется проснуться все с теми же мыслями – или окончательно спиться, но это очень уж сомнительный исход.

С другой стороны, ну а что еще ему остается? Ему ж не шестнадцать лет, чтобы топтаться вокруг одной идеи. А было бы шестнадцать – это ничего не изменило бы, он просто надоел бы Полине, и все.