Море на Рождество

– Это почему? – ещё больше удивилась Мирра. – Не ты ли мне по осени помогала за ней гоняться?

– Я. Помогала. Но каюсь! Зараза – наш друг. Не бей её, пожалуйста. Лучше дай ей крошечку пряника или две… – предложила Дафна.

– Дафна… Это же Зараза! Какой она нам друг? – не унималась Мирра.

Зараза на этих словах сникла. Крылья её потускнели, глаза задрожали.

– Мама! Она сейчас умрёт от обиды! – воскликнула Дафна. – Зараза, ты только не плачь. Держи самую вкусную крошку, – сказала она и на кончике мизинца протянула мухе угощение. Зараза робко взяла крошку и спряталась за Сальвадора.

– Ладно, – согласилась Мирра. – Я смотрю, вы тут все друг за друга горой! Пусть Зараза живёт с нами. Только имя ей новое придумай… А то «Зараза» звучит как-то не празднично…

– Ура! – обрадовались Дафна и Сальвадор. – Зараза! Отныне ты не Зараза, а… Хм… – задумалась Дафна. – Отныне ты… Волшебница! Нет, Помощница! Не подходит… Польза? И то не это, и это не то.

Пока Дафна сочиняла, Зараза забралась на стопку старых газет. Временами Мирра подтапливала ими камин. Муха доползла до первополосного заголовка Suddeutsche Zeitung [7], где жирным шрифтом было написано: «Нюрнбергский процесс» [8] Марлен Дитрих. Успех или падение путеводной звезды?»

Зараза уселась на заглавную букву имени знаменитой артистки и не то зажужжала, не то замурлыкала. Одним словом, дала понять, что имя Марлен её вполне устроит.

– Ты что, умеешь читать? – усмехнулась Дафна. – Марлен… Марлен… Почему бы и нет? Будешь Марлен! У вас и голоса с ней чем-то похожи! Очень отдалённо, верхними нотами. Только ночью не жужжи, договорились?

– Дафна! Ложитесь спать! Завтра в школу, – опомнилась Мирра. – И я отдохну… Пока рисовала, хорошо себя чувствовала. А сейчас снова голова разболелась, да и кашель. Ох уж этот кашель! – скривилась Мирра и, закутавшись в шаль, поудобней устроилась на кровати. – Спокойной ночи…

– Спокойной ночи… – прошептала Дафна. – Какое уж тут спокойствие, когда она вся бледная, – пожаловалась девочка Сальвадору, глядя на мать. – Нам срочно нужно лекарство. А денег на него нет… Окончательно нет, понимаешь? Нам даже продать нечего. Был бы у нас хоть верблюд, что-то необычное… – с этими мыслями Дафна попыталась уснуть.

Но раствориться в зимних сновидениях не вышло. Мирра ворочалась и кашляла. Дафна вздрагивала. По дому на невидимых крыльях кружили угрюмые пеликаны простуды. И ни Сальвадор, ни Марлен, никто не мог отогнать их от Мирры.

Наконец, выбрав между плохим сном и никудышной идеей, Дафна подскочила с кровати. Наспех оделась и давай искать нечто такое, что можно было бы предложить господину Гольфингеру в обмен на лекарство. Или нечто, что удастся продать на рождественской ярмарке марок за пятнадцать-двадцать. Мамины старые кисти, сервиз с треснувшим чайником, изгрызенные Сальвадором подушки, сапоги (пара зимних и не слишком красивых, пара летних… слишком простых) – всё это никому не нужно. Шёлковые занавески? Те давненько распушились, выцвели и осыпались, как сухие одуванчики. Ничегошеньки ценного в доме Илиади не осталось…

– Что он, не мог дать мне в долг это лекарство? – в отчаянье прошептала Дафна. – Гадкий, мерзкий Гольфингер… Всем нужны деньги. Деньги, деньги! А перед Рождеством и подавно. Деньги, деньги, деньги. Всё можно купить за деньги: подарки, соседскую дружбу, новую куртку, лекарства… Будто нет в мире ничего, кроме денег! Будто… нет в мире чудес. Тьфу! Бедная, бедная мама… я и не думала, что ты такая беззащитная, крошечная, как весенние птицы у Лана. Или это я большая стала? А если буду плохо спать, вообще постарею! Мама, мама, я хочу, чтобы ты никогда не болела. Хочу этого больше всего на свете, – захлёбываясь слезами, повторяла девочка.

В бессилии она прислонилась к своему домашнему морю. И затихла, слилась со стеной. В то же мгновенье Дафна ощутила лёгкое прикосновение ветра и необъяснимую дрожь. Будто по всему её телу пронеслась резвая стая голубого планктона. Волны за спиной шептались. Неожиданно и плечи, и руки Дафны покрылись бирюзовой росой. Дафна обернулась. И обомлела. Вся стена бурлила, мерцала. Море смеялось, приглашая Дафну прокатиться на взъерошенных ветром «барашках». Девочка испугалась, отступила. Неужели всё это на самом деле?

– Колдовство? Или волшебство? – спросила себя Дафна. И всё-таки коснулась воды кончиком пальца. Было щекотно. На пальце остались крошечные серебристые капли. И Дафна, не удержавшись, попробовала их на вкус.

– Солёные… – улыбнулась она.

– Солёные… – эхом откликнулось море.

Тут Дафна решилась опустить в море и всю ладонь. Как вдруг поскользнулась и угодила в расшалившиеся волны. Плюх! И пропала! Сальвадор с Марлен и ахнуть не успели. Мышонок подскочил к мокрой стене, хорошенько обнюхал море. Позвал Марлен. Та облетела картину вдоль и поперёк и от безысходности зажужжала. Никто не знал, где теперь Дафна.