Море Осколков

— От вас премудростей я что-то не слышал! — огрызнулся отец Ярви, на впалом, искаженном злостью лице чернели тени.

— Перестаньте! — взмолилась Скара, вставая между ними. — Теперь, как никогда, мы должны быть едины!

Но голоса прорезались, забубнили со всех сторон. Невыносимый гул, наподобие того, что звучал за дверью в ночь, когда воины Верховного короля вошли в Ялетофт.

— Десять тысяч солдат? Да это втрое больше того, что мы сегодня разбили!

— Вдвое больше, чем у нас!

— А через проливы, того и гляди, нахлынут еще!

— Выходит, Верховный король раздобыл себе другие корабли.

— Нужно напасть на них прямо сейчас, — зло рявкнул Атиль.

— Нужно отступить, — прорычал Горм. — Заманим их в наши земли.

— Перестаньте, — Скара надрывала голос, но взять подходящий тон не получалось никак. Сердце выпрыгивало из ушей. Что-то шумное кувыркнулось с черных небес, она успела лишь ахнуть. Рэйт поймал ее за локоть, утянул себе за спину и рванул наголо кинжал с пояса.

Птица брошенным камнем слетела на плечо матери Скейр. Ворона сложила крылья, не мигая уставилась желтыми ободками глаз.

— Яркий Йиллинг пришел! — проверещала она. И тотчас Скара опять оказалась во тьме, а за окнами безумствовал пожар и бледная рука тянулась к ее лицу. Нутро королевы взболтнулось, задрожали колени, и, чтоб не упасть, ей пришлось уцепиться за руку Рэйта.

В молчании мать Скейр отшелушила огрызок бумаги от вороньей лапки. Молча прочла знаки-насечки, лишь каменное лицо закаменело сильнее прежнего. Безмолвствуя, Скара чувствовала, как страх оседает, твердеет глубоко внутри, как сугроб, неподъемной глыбой навалился на грудь, едко царапает в горле.

Она припомнила, как говаривал дед. Счастье победы — прекрасное чувство. Но всегда мимолетное.

Ее голос был мал, а ночь — огромна:

— Что там?

— Снова темные вести, — ответила мать Скейр. — Теперь известно, где побывал Яркий Йиллинг.

22. Цена

Ральф любил повторять: нету лучше местечка, чтобы отдохнуть от хлопот, чем нос корабля, который идет на всех парусах. Тут твой злейший враг — ветер, а главное беспокойство — о накате следующей волны. Мудрая истина в понимании Колла, и он радостно склабился, вцепившись в шею носовой фигуры, наслаждался каплями брызг на лице и на губах — солью.

Но богам только дай посмеяться над человеческим счастьем.

Стремительная рука змеиным броском обвила его плечи. Пусть не столь чудовищная рука, как у Бранда, но с не менее устрашающей силой. Стертые костяшки в порезах, эльфий браслет за победу в одиночку над семью мужчинами источал неяркое оранжевое свечение.

— Почти дома. — Колючка вкусно вдохнула своим свернутым носом и кивнула на показавшийся на окоеме зубчатый краешек гетландских всхолмий. — И ты, дай угадаю, снова помчишься к Рин?

Колл вздохнул.

— Зачехли шипы. Бранд уже со мной побеседовал.

— Бранд в беседе голос повышать не любит. Он — человек отходчивый. Богам ведомо, приходится быть таким, чтоб со мной уживаться. Но я — жена Бранда. — Колючка прищелкнула по червленному золотом ключу на цепочке. — Значит, и Рин мне сестра. И я так легко не отстану. Ты-то всегда мне нравился, хоть мне и не нравится никто, но, видишь ли, на что мой намек?

— Зоркий охотничий глаз здесь без надобности, — повесил голову Колл. — Я будто заперт, а стены сжимаются. Представить невмоготу, как честно обойтись с ними обоими? С Рин и отцом Ярви?

— То есть невмоготу представить, как с обоих слупить то, что ты хочешь?

Он виновато блымнул на нее исподлобья.

— Я бы хотел быть любимым в то время, как меняю мир к лучшему. Это ужасно, да?

— Только если ты под конец не добьешся ни того ни другого, а попутно развалишь, что было. — Колючка вздохнула и сочувственно потрепала его по плечу. — Слаба отрада, но мне ли не знать доподлинно, каково тебе? Я дала клятву королеве Лайтлин служить ее Избранным Щитом, я принесла Бранду обет любить его как жена, и, оказалось, им досталось не лучшее, чего оба по праву достойны.

Колл покосился с удивлением. Чудно, но это обнадеживало, сознавать, что Колючка, сама несгибаемая решимость, тоже вынашивает свои сомнения.

— Навряд ли они с тобой согласятся.

Она усмехнулась.

— Навряд ли они станут спорить. Чувствую ясно, на то и на то меня не хватает, а кто бы в здравом уме довольствовался половинкой? Я ведь не нарочно стала, это самое, ну… — Она сжала правую ладонь в кулак и поморщилась. — Скаженным каким-то злыднем.

— Не нарочно?

— Нет, Колл. Вовсе нет.

— И что ты собираешься делать? — спросил он.

Она пшикнула, сдувая грубые, рубцеватые щеки.

— Кажись, стараться изо всех сил. А что будешь делать ты?

Колл пшикнул сам и взглянул в сторону дома.

— Ни хрена не соображу, что.

Он сдвинул брови, заметив на голубом небе сероватую размазню.

— Это дым? — И выскользнул из-под руки Колючки. Запрыгнул на бочку, а с нее — на мачту. Подошла и стала у борта королева, напряженно всматриваясь на запад. Ветер подхватывал и швырял ее золотую гриву.

— Дурные знаменья, — забормотала Скифр под капюшоном, наблюдая за птицами, кружащими за кормой. — Кровавые знаки.