Море Осколков

— Скоро и на свадебке спляшем, государыня.

Она прыснула со смеху:

— Передайте с птицей: Синий Дженнер млеет от счастья надеть его ключ.

— У этого короля на уме не женитьба, — сказала мать Ауд, твердо складывая руки. — Праотец Ярви беспокоится, что он уже замышляет набег на гетландское приграничье.

Дженнер неодобрительно покачал головой.

— Неужели ванстерцы успели оголодать по сражениям? И не боятся эльфийского волшебства?

— Равно как лук стреляет, пока не кончатся стрелы, — промолвила Ауд, — так, видимо, и эльфье оружие способно призывать Смерть лишь конечное число раз. А поскольку Скифр-ведьма отчалила на юг, Строком вновь под запретом.

Синий Дженнер накрыл морщинистое лицо заскорузлыми ладонями и застонал:

— А кажись, мир-то изменился не так шибко, как мы себе возомнили.

— Под золой прежних войн пускают корни новые войны, — проворчала Скара. Старый ком нервов опять забурлил до самой глотки, она прижала ладонь к животу и попыталась сглотнуть. — Отправьте матери Скейр птицу с нашим поздравлением, а королеве Лайтлин — птицу с нашим сочувствием.

— А потом? — спросила мать Ауд.

— Смотрите в оба, говорите негромко, улыбайтесь мило, собирайте друзей, почаще молите Отче Мира о покое и держите мечи под рукой.

— Ваши распоряжения подходят к любым обстоятельствам.

— Пожалуй, разумно отстроить и стены Мыса Бейла, — добавил Дженнер, — и прочнее прежнего.

— Государыня! — Из порта бегом несся мальчишка, полупромерзлая грязь всасывала его сапоги. — К нам плывут три корабля! На парусах белый конь Калейва!

— Послы герцога Варослава, — произнес Дженнер. — Хотите встретить их на причале?

Скара взвесила то, как расценят это послы.

— Нельзя показывать Калейву, будто мы не в меру радушны. Поставьте кресло здесь, под щипцом. Это им приличествует искать со мной встречи.

Улыбнулась мать Ауд:

— Нам необходимо заботиться о приличиях.

— Обязательно. А когда надо, слать их подальше.

— Придет черед, вырежу вам лучший престол, моя королева. — Колл плюхнул перед ней грубо тесанный стул из тех, на которых плотники сидели за обедом. — Но пока сгодится и этот. — И он смахнул с сиденья комочки грязи.

Вещь была старой и безыскусной, слегка шаткой. Местами дерево почернело от копоти.

— Не престол творит королеву, — молвила мать Ауд, — а королева — престол.

— Должно быть, он остался с той ночи, как нагрянул Яркий Йиллинг, — и выжил, — поделился догадкой Синий Дженнер.

— Верно. — Скара с улыбкой постучала по подлокотнику. — Как выжил и Тровенланд. Как выжила я.

Она села к морю лицом. По левую руку — мать Ауд, одесную — Синий Дженнер. Грудь вперед, подбородок вверх, плечи опустить — как учила мать Кире. Надо же, неудобная и неуклюжая в прошлом посадка теперь казалась самой естественной.

— Предупредите послов, что в моем дворце немножко сквозит, — велела Скара. — Но, тем не менее, королева Тровенланда готова их принять.

Выражаю признательность

Как обычно, тем четверым, без которых…

Это Брен Аберкромби,

что читал до боли в глазах.

Ник Аберкромби,

что слушал до боли в ушах.

Роб Аберкромби,

что листал страницы до боли в пальцах.

Лу Аберкромби,

что поддерживала меня до боли в плечах.

А еще, поскольку один в поле не воин, тем более такой, как я, от всей души благодарю тех, кто:

Заронил зернышко замысла этой книги — это Ник Лейк.

Выхаживал росток, пока развивался тот в древо, — это Роберт Кирби.

Выхаживал древо, пока вызревал златой плод, — это Джейн Джонсон.

А еще, поскольку метафора с плодом себя исчерпала, всех тех, кто издавал, переводил, верстал, оформлял, печатал, распространял, рекламировал и, сверх того, — продавал мои книги по всему миру, особенно Наташу Бардон, Эмму Куд, Бена Норта, Тришу Нарвани, Джонатана Лайонса и Джинджер Кларк.

Художников, что справились с непосильной задачей придать мне стильный облик, — Николетту и Теренса Кейвена, Майка Брайана и Доминика Форбса.

За беспрестанное воодушевление и поддержку в любое ненастье — Джиллиан Редферн.

Тех писателей, с кем пересеклись наши дорожки, — в Интернете, в баре, или даже, волею случая, на странице издания. Тех, кто помогал мне делом, словом, смехом и ворохом идей, достойных того, чтобы их украсть.

О ком я, вы знаете сами…