Море Осколков

Никакого выбора не было. Она знала об этом, стоило Скифр на деле применить свое колдовство. Глядя на отца Ярви, она понимала, что знал об этом и он. Он разглядел это еще в дальней дали и правил их судном так осторожно, что ей казалось, будто это она держит руль. Но еще она знала другое — что как только войска Верховного короля стянутся ближе, ее чужая, заемная власть вывалится из рук. Должно быть, это голосование для нее — последнее. И нужно выиграть хоть что-то — для дедушки, для ее народа, для Тровенланда. И для себя.

— Я потребую плату. — Она бросила взор на зубцы могучего Мыса Бейла, черные на белом небе. — Вы должны убедить короля Атиля дать бой Йиллингу здесь.

Отец Ярви испытующе взглянул на нее. Будто глазами мог докопаться до того, что ею движет. Может, и правда мог.

— Сражаться вдали от дома не по душе моему государю. А Горму — подавно.

— Тогда я побеседую с матерью Скейр. Посмотрим, что предложит она за голос против вашего. — Скара окинула взмахом эльфийский оплот, нависший над могильником матери. — Сильнее этих укреплений нет. Если мы удержимся здесь, Яркий Йиллинг придет за нами. Из-за уязвленной гордыни. Из-за того, что не сможет вести войско дальше, оставив нас в своем тылу. Мы сосредоточим, скуем здесь людей Верховного короля, всех разом. Мы станем щитом, о который разобьется сила праматери Вексен. Вы уедете искать свое колдовское оружие… — Она постаралась не выказать омерзения, исподволь глянув на кровавые травы — туда, где упал Асборн. — А когда вернетесь, мы сокрушим армию Йиллинга одним ударом.

Ярви вдумчиво изучал ее.

— Звучит мудро, но воинов не заставишь внять мудрости.

— Воинам нравится блескучий металл и сказки о доблести, а также баллады, где сталь говорит свое слово. Одну из таких, смею просить, вы могли бы пропеть королям. Вы, часом, не наделены чудным певчим голоском, отец Ярви?

Он удивленно изогнул бровь.

— Так уж вышло, что да.

— Я не покину крепость, за которую погиб мой отец. Я не покину страну, за которую умер мой дед.

— Тогда я выйду на бой бок о бок с вами, о королева. — Ярви зыркнул на сестру Ауд. — Вам есть что добавить?

— Я открываю рот, когда королеве Скаре надобен мой совет, — ответила та сострадательнейшей улыбкой. — Кажется, она превосходно пообщалась с вами и без меня.

Отец Ярви усмехнулся и побрел через курганы к лагерю короля Атиля.

— Вот это настоящий хитрец, — прокурлыкала сестра Ауд. — Такой мужчина любой поступок заставит казаться мудрым ходом.

Скара покосилась на нее.

— Мне не требуются знамения, чтобы понять, когда пришло время для «но».

— Его игра от безвыходности. Он отправится в запретную краину, и ведьма Скифр поведет его под руку. — Сестра Ауд приглушила голос. — Да, он отправится в преисподнюю, а в проводники взял дьявола и хочет, чтоб мы шли за ним? Что, если они не найдут никаких талисманов? Тогда нас припрут к стене Мыса Бейла, окружив десятью тысячами солдат. А если найдут? — Она уже перешла на исполненный страха шепот. — Мы не боимся устроить новое Сокрушение Мира?

Скара задумалась о сожженных усадьбах, о погорелых селах, о развалинах дедушкиных чертогов.

— Мир разрушен уже давно. Без этого оружия Верховный король победит. Победит праматерь Вексен. — Она опять прочувствовала комок тошноты и сглотнула. — Победит Яркий Йиллинг.

Плечи сестры Ауд поникли.

— Я перечу не из ревности к вашим решениям, государыня. — Она мрачно посмотрела вослед отцу Ярви. — Но боюсь, уничтожая одно чудовище, вы создаете другое.

Скара бросила последний взгляд на отцовский курган.

— Раньше я думала, что в мире живут герои. Но мир, сестра Ауд, наоборот, полон чудовищ. — Отвернувшись от погребений, она двинулась назад, к Мысу Бейла. — И, пожалуй, лучшая в нем надежда — на то, что самые страшные из них в наших рядах.

24. Ложь

Рин ничего не делала наполовину. Колл ее любил и за это.

Как только они добрались до Мыса Бейла, она раздобыла наковальню, отыскала незанятое местечко в подвальном закутке, разложила в строгом порядке инструменты и принялась за работу. В такое время кузнецу не до отдыха, объявила она ему.

С тех самых пор она вечно тут, внизу, в жаркой, пропахшей углем темноте — кует, затачивает и склепывает. Он даже начал за нее волноваться, причем больше, чем за себя, а такое случалось не часто.

Колл ласково опустил ладони ей на руки — пусть ее руки полежат спокойно, хоть немного.

— Никто не будет тебя ругать, если ты прервешься.

Она стряхнула его с себя, продолжая шлифовать металл.

— Если прервусь, то начну думать. Думать я не желаю.

Он снова потянулся к ней.

— Я знаю. Слушай, Рин…

— Хватит вокруг меня суетиться.

— Прошу прощения.

— Хватит просить прощения.

— Ладно, подавись своим прощением.

Она прервала работу, сердито скривившись:

— Твои хохмы невыносимы!

Была не была. Он ухмыльнулся:

— Прошу прощения.

Ее улыбка едва мелькнула и пропала. Он обожал быть причиной ее улыбок, но сегодня ждать их больше нечего. Она уперлась кулаками в скамейку, опустила голову в плечи и отстраненно уставилась на зарубки по древесине.