Море Осколков

Возле исполинской махины, на постаменте с именами пятнадцати богов, располагалась мешанина сцепленных шестерней, встроенных колесиков, витых цепей и обводов — даже натасканный глаз служителя был бессилен разобраться в их работе. Из середины торчала серебряная спица.

— Вот здесь основной механизм.

Джойд придвинулся и потянулся туда.

— Всего-то и надо — вытащить этот палец?

Ярви шлепком отбросил его руку.

— В нужный момент! В самый последний. Чем больше бойцов Одема выйдет против Гром-гиль-Горма, тем вернее мы добьемся успеха.

— Твой дядя вышел с речью, — позвал Ничто, стоя у одного из зауженных окон.

Ярви высвободил ставни другого и всмотрелся во двор. Знакомая зеленая поляна меж высоких серых стен, на том конце раскинул ветви древний кедр. Там собирались дружинники, кто-то впопыхах вооружался, кто-то уже строился идти на бой. Уяснив их количество, Ярви вытаращил глаза. Навскидку, сотни три, а снаружи цитадели наверняка готовятся выступить куда больше. Над ними, на мраморных ступенях Зала Богов, в мехах и посеребренной кольчуге, надвинув на бровь королевский венец, стоял дядя Одем.

— Кто подступил к стенам Торлбю? — проревел он собравшимся воинам. — Гром-гиль-Горм, Крушитель Мечей!

Дружина притопнула и извергла целый шторм проклятий, с ушатами оскорблений вперемешку.

— Тот, кто убил Атрика — вашего короля и моего брата!

В ответ на это прозвучал вопль гнева, и Ярви одернул себя, чтоб не вторить ему от такой бессовестной лжи.

— Но исполнясь бахвальства, он привел с собой малое войско! — вскричал Одем. — За нас — правда, за нас — родная земля, у нас больше людей и лучше выучка! Позволим ли мы этой армии отребья простоять подле курганов моих братьев Атрика и Атиля, подле кургана моего деда Ангульфа Копыто, Молота Ванстерланда, еще хотя бы минуту?

Дружина заколотила оружием по щитам и щитами по доспехам и проревела, что нет, не позволим.

Одем протянул руки, его оруженосец, склонив колено, вручил королю меч, и тот вытянул клинок из ножен и воздел над головой. Сталь, выйдя из тени на солнце, сверкнула так ослепительно, что Ярви на миг пришлось отвести взгляд.

— Итак, почтим же Матерь Войну и устроим в ее честь багряный день! Оставим стены за спиной и гордо выйдем в поле и допрежь заката на этих же стенах увидим головы Гром-гиль-Горма и его псов-ванстерцев!

— Посмотрим, чью голову к вечеру посадят на стену, — проговорил Ярви, и эти слова утонули в хвалебном вопле гетландских воинов.

Тех воинов, которые должны были восхвалять его.

— Они выходят сражаться, — сказал Ничто, когда дружинники стали покидать двор, строясь звеньями стены щитов — каждый знал свое место и за соплечника был готов умереть. — Ты верно разгадал настрой своего дяди.

— И гадать было нечего, — сказал Ярви.

— Твоя мать права. — Глаза Ничто блеснули во тьме прорези шлема. — Ты сделался очень проницательным.

Первыми шли самые молодые бойцы, некоторые моложе, чем Ярви. Постарше, взматеревшие в битвах, двигались следом. Войско топало, проходя под Воющими Вратами, лязг доспехов гремел в цепном каземате. Тени ползли по изрытым рожам разбойников, когда те нагибались над смотровыми щелями в полу, чтобы получше разглядеть шествующих. И с каждым воином в проходе под ними радость Ярви росла, ведь соотношение сил улучшалось, но рос и страх — ибо тот самый миг был уже совсем близок.

Миг возмездия. Или мгновение гибели.

— Король выступает, — сказала Сумаэль, укрывшись в тени у другого окна. Одем шагал к воротам сквозь ряды своих закаленных бойцов, с оруженосцем, щитоносцем и хоругвеносцами за спиной, на ходу хлопая ратников по плечам.

— Наше время еще не подоспело, — буркнул Ничто.

— Сам вижу, — шикнул Ярви. Сапоги топали и топали, люди вытекали из цитадели, но на внутреннем дворике их оставалось еще очень много. Неужели он столько вынес, столько выстрадал, стольким пожертвовал для того, чтобы в последний момент Одем извернулся и соскочил с крючка? Ярви бестолково шерудил своим обрубком — пот покрывал даже пальцы.

— Я тяну спицу? — откликнулся Джойд.

— Еще нет! — пискнул Ярви, костенея от ужаса, что их услышат через щели в полу. — Рано!

Одем шагал вперед, скоро он скроется из вида под аркой прохода. Ярви поднял руку, готовый махнуть Джойду и вместе с ладонью обрушить вниз всю тяжесть Воющих Врат.

Даже если этим выносил всем своим приговор.

— Государь! — На ступенях Зала Богов стояла мать Ярви. За ее плечом горою высился Хурик, за другим — мать Гундринг горбилась над посохом. — Брат!

Дядя остновился и нахмуренно обернулся.

— Одем, прошу, одно слово!

Ярви едва отваживался дышать, боясь хоть чем-то нарушить хрупкое равновесие этой минуты. Время замедлило ход, когда Одем сперва посмотрел на ворота, потом на мать, а потом, чертыхаясь, быстро двинулся к ней вместе с ближайшей свитой.

— Погоди! — выдохнул Ярви, и Джойд с широченными глазами разомкнул стиснувшие спицу пальцы.