Море смерти, берег любви

Когда началось прощание с Абалкиным, важно возлежащим в английском гробу за семь тысяч долларов, она подошла последней, наклонилась, едва коснулась лба покойника, легко сжала его восковую руку – и какая-то мимолетная тень легла на ее лицо. И я мог бы поклясться, что она улыбается, если бы через секунду женщина не достала из сумочки платочек и не приложила его к глазам, отходя в сторону. Ее плечи чуть заметно вздрагивали.

Она стояла неподалёку от меня, прикусив и без того припухшую губу, как бы пытаясь не разрыдаться. Измятый платочек выскользнул из ее пальцев, упал к ногам, и тут же его подхватил ветер, относя в сторону.

Я галантно поднял платочек и приблизился к ней. Хороший повод познакомиться (говорят, на кладбищах происходят самые удачные встречи). Интересно, кто она Абалкину… Судя по всему, ее никто из собравшихся не знает.

– Возьмите, – мягко произнес я, протягивая белый матерчатый комок. – Ваш платочек совсем испачкался, позвольте предложить вам свой.

– Спасибо. – Она с благодарностью взглянула на меня полными слез глазами.

В уме я уже подбирал роскошные сравнения для ее синих глаз. Вот некоторые, пришедшие на ум: лазуритовый камень, оправленный в чернёное серебро густых ресниц, бирюза того редкого оттенка, который можно найти только у камней, вывезенных с величественного Памира, сапфиры чистейшей воды из чилийских копей, достойные украшать только короны царей, синева вечереющего неба – в том месте, на востоке, где безоблачная дневная лазурь густеет и из-под нее проглядывает торжественный бархат ночи…

Кстати, в ее ответе был слабый, еле различимый иностранный акцент. Это меня удивило.

– Вы хорошо знали его? – осторожно спросил я, кивая на покойника. Интересно, не ошибся ли я насчет акцента?

– О да, хорошо. (Нет, не ошибся!) Очень, очень хорошо. – Она печально опустила взгляд. В голосе звучала грусть.

– Это мой друг, – добавил я.

– Он был мой друг тоже очень много.

– В смысле, очень близкий?

– Да, да, довольно близкий… Но не бойфренд, нет… Просто друг. – Английский акцент был, что говорится, ей к лицу.

– Вы из Англии? – напрямик спросил я. Интересно, откуда у Абалкина могли появиться английские друзья?

– Из Англии? О нет-нет! Я американка, город Вашингтон, штат Вашингтон.

– Извините, я не представился… Сергей Копцев. Временно неработающий литератор.

– О, вы писатель? – Она с интересом вперила в меня синий взгляд. – Всегда мечтала познакомиться с русским писателем! Но боюсь, вы пьете много водки.

– Немало, – согласился я. – Но в остальном я не Чехов, не Достоевский и даже не Лев Толстой. К сожалению… А как вас зовут?

– О, извините, я не представилась. Кэтрин Мэйфлауэр… Я работаю в русском бюро AEN. Журналистка.

– Кэтрин… Какое прекрасное имя! Жену Уильяма Блейка тоже звали Кэтрин, и, надо сказать, она его очень любила.

– Вы читали Блейка?

– А что, с трудом верится? Вот слушайте… Правда, это не слишком вяжется с похоронами…

Мама, мама дорогая! В церкви холодно зимой,
А врата земного рая отпираются в пивной.
Там приятней, чем в соборе, там всегда царит уют,
А в обители небесной даже кружки не нальют!

Слезы женщины мгновенно высохли, и, еле сдерживаясь, она негромко прыснула в кулак. Разговор становился всё оживлённее. На нас уже стали обращать внимание. Неплохо было бы уйти отсюда. Кажется, эта бодяга с речами растянется еще часа на два…

– Мы с вами почти коллеги… – Я с удовольствием пожал ее узкую руку. Она была холодна как лёд. Почему-то мне не верилось, что у Абалкина была любовница – американская журналистка. Просто не хочется в это верить, подумал я, а вслух сказал: – Вы, по-моему, совсем замёрзли. Церемония заканчивается, не хотите ли выпить чашечку кофе? Я знаю приличное кафе неподалёку.

– С удовольствием.

И мы тихо слиняли под прикрытием широких спин охраны братьев Палей.

Мы сидели в маленьком кафе, у окна, за которым непрерывно змеился мокрый хвост из блестящих машин. Кэтрин грела в руках маленькую чашечку. Разговор трепыхался вокруг нелепой смерти нашего общего друга.

– А вы знали его жену? – спросила меня Кэтрин.

Я почему-то смутился и опустил глаза. Вот уж чего-чего, а не ожидал от себя подобной стеснительности! Но не рассказывать же малознакомой красивой женщине, что мы с женой покойного чуть было не сгорели в одной постели.

– И да, и нет, – туманно выразился я.

– Почему и да, и нет? – Она не отводила от меня пристального испытующего взгляда. Трудно было врать под таким взглядом.

– Едва мы познакомились, как она трагически погибла при странных обстоятельствах…

– О да, я что-то слышала об этом. Кажется, она сгорела…

– Можно сказать и так… – Мне не хотелось вспоминать об этом кошмаре, сидя в уютном кафе.