Море, солнце, невесомость

– Развейте меня над морем, – с восторгом проорала Лизка, выходя на террасу нашего бунгало, – после смерти, конечно.

– Которая наступит очень не скоро, – со смехом уточнила я.

– Конечно! – закивала подруга, а потом резко обернулась. – А что у тебя с капитаном?

Я как раз разбирала сумки, распределяя свой скудный гардероб по полкам. Смысл тащить кучу тряпья, если весь отпуск я всё равно протаскаюсь в одном и том же купальнике, изредка меняя его на шорты и футболку. Их у меня аж две. Я про футболки. Слова Елизаветы застали меня врасплох. Я растерянно уставилась на подругу, прижимая к груди пижаму.

– А что? – самым нейтральным тоном выдохнула я.

Лиза тут же метнулась ко мне, азартный блеск в глазах подруги не предвещал мне ничего хорошего. Лиза и всякие дела любовного характера – взрывоопасная смесь.

– Он так на тебя смотрел в порту, – тараторила подруга, – и сумки понести помог. Хоть я ближе стояла.

– Он просто проявил внимательность, – отворачиваясь, буркнула я.

– Катька! Соберись! – хватая меня за плечи и встряхивая, рыкнула Лиза. – Он тебя клеит.

Пришлось поспешно выпутываться из цепких рук подруги и бежать к шкафу. Луру забавлялся тем, что игрался с кисточками на покрывале, и спасать меня не спешил. Нечего тут обсуждать. Ещё и проболтаться можно. А капитан ясно дал понять, что всё случившееся – секрет. Только смотрел при этом так… так не по-капитански.

– Не выдумывай, Лиза, – отмахнулась я, – глупости не говори. Он командир. Военный. А личные отношения запрещены регламентом и…

– Мы в отпуске, – заявила Лизка, – регламент остался на работе. В рамочке, на стеночке. Или чего там у кэпа в кабинете присобачено?

– Должностные инструкции, – поправила я.

Лиза кивала, молчала и рассматривала меня. А я нервно тасовала свой немногочисленный багаж и жалела, что не могу сама улечься на полке в шкафу и отсидеться там, пока Лизу не отпустит её очередной припадок.

– Филиппенко, колись. Что у вас с ним было?

Как она это делает? Как?! Это же рентген какой-то, а не человек. Страшная женщина, наш пилот. Бездушная, и бессовестная. Вон стоит, глазами сверлит.

– Переспали? – прижимая к груди ладонь, выдохнула Лиза.

– Нет! – я от испуга даже пижаму выронила.

– Зря, – уныло сообщила подруга, – хоть бы попробовала, какие они, настоящие мужчины. А то вечно всякий сброд собираешь.

В Лизу полетело пляжное полотенце. Я пошла на террасу. Но какое полотенце остановит подругу, готовую костьми лечь во благо чужого счастья? Даже когда подругу и не просят это счастье строить? Кому это важно, когда уже прорезались крылья и в руках блестит лук Купидона. Ховайся!

– Катя, мне нужны подробности, – не унималась Лиза, – что ты такое сделала, что наш кэп сегодня в порту весь слюнями истёк.

– Ничего я не делала! – рявкнула я в ответ.– Рыдала у него на плече. Всю футболку ему тоналкой изгадила. А потом уснула.

– На плече?! Ой… продолжай, я не перебиваю.

– И всё.

– Нет, не всё.

– Я к нему целоваться полезла… Мне Алекс приснился и…

– Хоть толк от этого барана, – рыкнула Лиза, – и что кэп?

– Судя по тому, что я запомнила, кэп был не против, – удручённо подытожила я и села на скамеечку у перил.

За резными перекладинами начиналась изумрудная гладь моря. Пёстрые рыбки и непонятного вида живность, растительность, с виду напоминавшая кораллы, но очень активно копошащаяся на дне. Солёный бриз и три светила на горизонте. Грейга была спутником, так что половину небосклона закрывал лиловый силуэт планеты Фаррия, утопающий в дымке над водой.

Небо было невероятного лилово-алого цвета, с мазками пушистых облаков. Лучи здешнего Солнца, странным образом преломлялись, проходя через атмосферу. Вот и краски здесь были иные, необычные и яркие. Грейгу называли «Изумрудом космоса», за цвет воды. И Раем, за кислородную атмосферу и климат.

– Конечно, кэп был не против, – подсела ко мне Лиза, – я тебя лично собирала. Ты же была конфетка. Сама бы съела, если бы не принципы и предпочтения.

– Дура.

– Знаю. Рассказывай дальше.

– А дальше он попросил, чтобы всё случившееся было нашим с ним секретом, – подытожила я и отвернулась от подруги.

Луру устал терзать покрывало и приплёлся к нам, изнемогая от скуки, с требованием ласки и нежности вся эта пушистая туша полезла мне на руки. Лизу заслонила мохнатая спина барваса.

– Конечно, попросил, – произнесла Елизавета, – ты же от него шарахалась весь день. Но я же видела этот взгляд. Катя!

– И что?

Лиза молчала, но я и не оборачиваясь знала, что на её пирсингованной физиономии расцветает шальная улыбка. У Лазаревой нет тормозов. И мозгов тоже часто не бывает, но ей везёт, и она по жизни идёт легко. А я неудачница. У меня что ни событие – то катастрофа. Одни косяки и неудачи. И я не умею переступать через проблемы с лёгкостью, будто это конфетные фантики.

– Ничего,– хмыкнула Лизка, – только пока мы сюда ехали, пока заселялись, ты ни разу не вспомнила своего обожаемого Алекса.

Я только пожала плечами и вздохнула.

– Возможно, я просто повзрослела, – поднимаясь на ноги, шепнула я, – запоздало. Но когда-то же нужно.