Море Троллей

— Никто не знает, — монах пожал плечами. — Они выходят на рассвете и на закате, и прячутся от полуденного солнца. Поговаривают, что под солнцем пикты теряют свою силу. Хотя вообще-то они — свирепые воины.

Джек с интересом разглядывал башни, высматривая струйку дыма или еще какой-нибудь признак человеческого присутствия. Но на здешних холмах всё словно вымерло — двигались одни только летящие тени облаков.

Со времени шторма Джек чувствовал себя так, словно с плеч его упало тяжкое бремя. Нет, положение его нисколько не улучшилось. Его увозили всё дальше от дома — однако свежий морской воздух словно вибрировал обещаниями. Джек научился понимать движение волн — и то, как отзывается на них корабль. Он уже не боялся моря. Более того — радовался. Ну не чудесно ли — путешествовать так быстро?

— Раб ergott. Рu ertbrifinn afsjdnum, — пророкотал у него за спиной Олаф. Джек непроизвольно вздрогнул.

«Тебе нравится море. Это хорошо», — вот что сказал воин. С каждым днем Джек понимал скандинавскую речь всё лучше и лучше. Это было всё равно как глядеть в струящуюся реку. Как только привыкаешь к искажениям, начинаешь ясно различать очертания дна…

— Mer likar bann, — ответил Джек. «Да, нравится».

Это великану явно пришлось по душе, и он воспользовался случаем научить Джека новым словам.

— Scip, — сказал он, обводя рукой корабль. — Vigamenn. — Он указал на воинов. — Brjostabarn. Ха! Ха! Ха! Ха! — он ткнул пальцем в сторону Торгиль. Та яростно стиснула зубы.

Впрочем, после шторма девчонка была уже не та что прежде. Она заметно реже издевалась над Люси и по большей части просто сидела и молча смотрела на воду. Если бы Джека попросили подобрать подходящее слово, он сказал бы, что Торгиль глубоко несчастна.

Но, право слово, о чём же ей горевать? — гадал Джек. Она в окружении друзей и близких, она возвращается домой. Занятно, что даже такие чудовища как Торгиль в горе становятся терпимее…

* * *

В один прекрасный день корабль викингов, обогнув мыс, вошел в широкий залив. В дальнем его конце виднелись большой город и обустроенная пристань. Прочие корабли берсерков, отбившиеся во время шторма, уже прибыли. Олаф встал и протрубил в боевой рог; с берега донеслись приветственные крики. Корабль скользнул к причалу легко и плавно — как птица опускается в гнездо. На берег перекинули сходни. Воины затеяли шуточную драку: проигравших швыряли за борт; те, мокрые с ног до головы, карабкались обратно на палубу и, как ни в чём не бывало, снова бросались в схватку.

В разгар всеобщего веселья Джек ненадолго позабыл, что за судьба ему уготована. Но тут мальчик увидел на берегу толпу связанных пленников. Он — раб. И Люси тоже — рабыня. Этот праздник не для них. Возможно, именно в этом самом месте их и продадут. А что, город вроде бы большой…

Пленников Олафа отогнали к прочим Там они и прождали весь день напролет, пока воины пировали да веселились. Зеваки пялились на них во все глаза Джека ощупывали со всех сторон, тыкали в ребра, заставляли встать и повернуться туда-сюда. Придирчиво рассматривали его зубы, оттягивали веки, — видимо, проверяя, не болен ли. Не будь он связан, эти люди, чего доброго, стали бы кидать ему палку, точно собаке.

Но Джек был связан. Именно здесь, на суше, пленникам при желании удалось бы бежать, и потому их охраняли особенно надежно. Одну только Люси держали в стороне от оскорбительной навязчивости покупателей. Наконец ближе к вечеру на окраине города появились новые люди.

Трудно было сказать, откуда они взялись и сколько их в точности. От домов протянулись длинные синие тени — плавно перетекая во мглу под сенью деревьев. И в этой-то мгле постепенно обозначились очертания человеческих существ. Тела чужаков словно увивали виноградные лозы: ощущение было такое, будто пробудился сам лес. У Джека аж волосы на голове встали дыбом.

Пришельцы приближались безмолвно и настороженно, точно стадо оленей. Только теперь Джек рассмотрел, что они наги — или почти что наги. Вместо одежды их кожу покрывали прихотливые синие узоры.

— Пикты, — прошептал мальчик. Эти нисколько не походили на неприметных торговцев из его родной деревни; сильные уже своей численностью, с наступлением темноты они словно набирались мощи. Мгновение — и пикты, обступив пленников плотным кольцом, принялись щипать их, проверяя, хорошо ли те откормлены.

— Haettib! — крикнул кто-то из берсерков. «Перестаньте!» В кои-то веки Джек порадовался присутствию скандинавов. Воины оттеснили пиктов в сторону — к ним вышел Олаф Однобровый.

— Ekki pupa! — проревел он. «Не сейчас!»

«И никогда», — подумал про себя Джек. Сердце его отчаянно колотилось в груди.

— Farib! — «Убирайтесь!»

Пикты, зашипев, отступили. Только что они маячили в конце тропы — и вот их уже нет: словно растворились в лесу.

Всё что угодно — лишь бы не достаться пиктам, лихорадочно думал Джек. Да лучше он будет рабом на свинцовом руднике, лучше он станет тяжелые камни ворочать и навоз убирать до конца своих дней, но только не к пиктам!