Море Вероятностей

— Тогда их страдания бессмысленны. Преступно заставлять их страдать.

— Как будто люди не заставляют других страдать без посторонней помощи!

— Но бывают разные кластеры и линейки. Существуют Миры Страдания.

— Их уже закрыли, — проворчал Полохов.

— Но они существовали, — кивнул Тэнра. – И всё, что от них осталось – это уважаемый координатор Ледран. Который видел столько ужасов, сколько я и не воображу, но всё равно панически боится Эрика Лаунхоффера.

Вася вздохнул. Страх Ледрана перед Ящером был фактом, с которым спорить не получалось. Полохов отвернулся к окну. Солнце садилось, алый и лиловый свет заливал пустырь перед аркологом. Вечернее небо Эйдоса ничем не отличалось от земного. «Надо же, — подумал Вася. –А у меня дома даже Марс не освоили. Такая тут линейка, акцент на агрессивном развитии… На агрессии. Вон там сейчас вигилиане с мицаритами друг дружку режут. И что? Если всех загнать в детский сад и учить любви и пониманию – будет лучше?» Он знал, что ответит на это Тэнра. Но Тэнра прочно засел в своём тоннеле реальности и не собирался его покидать. Вася снова примостился на подоконник.

— Ну хорошо, — пробормотал он. – Пускай Лаборатории в чём‑то неправы. Пускай они даже во всём ошибаются. Они живые, они могут ошибаться. И их так мало. Если я стану разработчиком… или даже архитектором, ведь могу же я однажды стать архитектором… Я очень много чего смогу исправить.

Он не смотрел на Тэнру, но почувствовал, как тот улыбнулся.

— Я верю в это, — сказал ассистент и подошёл к нему. – Я на это надеюсь. Знаешь, что? Лучше расскажи мне, что ты чувствуешь. О чём ты сейчас думаешь, Вася?

Полохов вздохнул снова. Присутствие Тэнры умиротворяло. Даже против воли. «Интересно, — подумалось ему, — я когда‑нибудь перестану так на Тэнру реагировать? Жалко, что Тэнра не хочет становиться архитектором сам. Он бы смог исправить гораздо больше. Даже, может, вылечить их…»

— Я думаю о Лабораториях, — сказал он. – Об их способе мышления.

— Потому что ты сам начинаешь мыслить так же, — без труда угадал Тэнра.

— Да. Все мозги выворачивает, — признался Вася. – Хочется знать, что дальше будет. А то страшно.

— На что это похоже?

Вася поколебался. Посмотрел в потолок.

— Изнутри это пока похоже на бред. Разве что я начинаю понимать болтанку. Верней, сама болтанка превращается потихоньку в нормальную речь. Полилог, чьи‑то многопоточные разговоры. Я вспоминаю, как программисты описывали собственное мышление. Адаптировали для тех, кто не в курсе. Чего–чего, а адаптировать они умеют…

— Что они говорили?

— Что это… прекрасно. Что лучше этого ничего нет.

…Это чудо. Непрерывное чудо осмысленной жизни. Это бессмертие, которое не старит и не тяготит. Это похоже на жизнь художника, который пишет многофигурное полотно, или писателя, который взялся за роман–эпопею. Множество набросков, черновиков, отрывочных мыслей, образов. Долгий, долгий сбор материала, размышления над композицией, пробы, этюды, рассказы, бесконечные вычёркивания, озарения и снова вычёркивания. Потом долгая, долгая кропотливая работа по воплощению сформированного замысла в реальность. И когда ты стоишь перед завершённой работой, ты понимаешь, что изменился. Твоё творение изменило тебя. Ты стал чем‑то большим. Созданное тобой прекрасно, оно родное тебе до последней буквы, до последней крупицы краски, но тот, прежний ты, задумавший эту работу, сейчас для тебя – как несмышлёный ребёнок. Ты можешь лучше. Ты можешь больше, чище, сильнее. И ты начинаешь новую работу… Ты не можешь знать, каким ты станешь потом. Никто не в силах предсказать, как ты изменишься. Что станешь думать, как будешь чувствовать. Но при этом ты уверен, что останешься тем же, кем был. Это прекрасно. Упоительно.

Вечный труд. Вечное обновление. Вечное счастье.

— Там, где находятся архитекторы, уже нет тоннелей реальности, — сказал Вася мечтательно.

— А что есть?

— Лабиринты.

— И они…

— Каждый из них одновременно царь Крита, Минотавр, Тесей и Ариадна. И Дионис, отнявший Ариадну у Тесея. И Мойры, которые сплели их судьбы. И сам Лабиринт, и строитель его Дедал. И смыслы, все смыслы, что заключены в этой истории, и все её загадки. Всё Средиземное Море Имён. Тоннель реальности, который рождается, когда я произношу эти слова, одновременно создаёт и уничтожает понимание. Он не может вместить ни мышления архитектора, ни его целей, ни, тем более, его существа. Это как развёртка в пространстве с меньшей мерностью. Архитекторы не сумасшедшие. У них просто мышление имеет большую мерность, а оттого – большую связность, и многие связи для не–архитектора непостижимы…

Тэнра протянул руку, закрыл окно, и Вася только в этот момент понял, что ветер стал холоднее, и он замёрз.

— Тебе хочется туда, — сказал Тэнра. – К ним.

— А кому не хочется? – удивился Вася.

Тэнра вздохнул.