Море зовет

— Кажись, в Черном море это случилось — забыл. Сделал царь так же вот смотр, довольным остался. Хорошо. Ходит потом, как полагается, вдоль фронта, разные вопросы задает команде. Дело идет отлично. А напоследок — пожалуйте бриться — с козыря шандарахнул: спрашивает у одного матроса, что это, мол, означает — двуглавый орел. У того, оказывается, гайка слаба насчет такой мудрости. Обращается к другому, к третьему. То же. И даже сам командир напоролся — нечем крыть. Царь задвигал скулами — в обиде большой. Офицеры трясутся, словно котята на морозе, — срежет теперь золотые погоны. Тут один кочегар нашелся — юлит всем туловищем, точно ему кто шилом колет ниже поясницы. Заметил это царь, спрашивает его: «Может, ты знаешь?» — «Так точно, ваше императорское величество, доподлинно знаю». Обрадовалось начальство — выручит всех. И даже головами закивали кочегару: не подкачай, мол, родной! «Ну-ка, — спрашивает царь, — ответь мне: что значит двуглавый орел?» А тот возьми да брякни: «Урод, ваше императорское величество!»

Залейкин под хохот команды прячется под одеяло.

…Провожаем в поход другую подводную лодку из нашего дивизиона — «Росомаху».

Полуденное небо в сиреневых облаках. Хороводами плывут они в сторону сизого моря. Легкий ветер играет матросскими ленточками.

Мы стоим на каменной набережной и смотрим, как «Росомаха» разворачивается. Вид у командира Ракитникова уверенный, распоряжения точны и непоколебимы.

— До свидания! — кричат нам товарищи с палубы.

— Счастливо вам вернуться! — дружно отвечаем мы с берега.

Смеются на лодке, смеемся и мы, а в глубине души растет смутная тревога, удастся ли им еще раз причалить к этому берегу?

С нами стоят на берегу штатские: жены, дети и родственники отплывающих. Слышны вздохи, печалью наливаются глаза.

Расстояние между лодкой и берегом все увеличивается.

С той и другой стороны машут платочками, фуражками.

Гавань и город давно уже позади нас, а мы все идем и не замечаем ни времени, ни пространства. На берегу, кроме нас, ни одной живой души.

— Не хочу дальше! — заявляет Полина и падает на траву.

— Хорошее место, — говорю я и опускаюсь рядом с Полиной.

Волны в рыжих кудрях заката. Их гонит ветер, как пастух стадо, задорно свистит. По небу плывут караваны облаков. С горы, придвинувшейся к берегу, многоголосо шумит лес, качает лохматыми папахами.

— Скажи, Сеня, страшно тонуть в море?

Я смотрю в синь ее глаз, ставших вдруг холодными.

— С жизнью расставаться одинаково страшно везде. А почему это тебе в голову пришло?

— Вспомнила о муже… Как узнала, что он погиб на фронте, я побежала к морю. А увидела волны — испугалась…

— Не стоит думать об этом.

Она соглашается со мною, и уже по-иному зазвучал ее голос:

— Знаешь что, Сеня?

— Ну?

— С первого нашего знакомства я ужасно боялась тебя.

— А теперь?

— Теперь… Мне очень холодно…

Полина бросает на меня ласковый взгляд и громко смеется.

— Полина! Ты сияешь для меня, как семицветная медуза в тропиках.

Я обнимаю ее, горячую, как приморский песок, накаленный солнцем. Озорной ветер, постоянный спутник мой по всем странам, перебирает ее локоны, бросает мне в лицо пряди волос. Она увертывается от моих поцелуев. Это не каприз, а желание поиграть, взбудоражить и меня и себя.

В темной дали видны электрические вспышки. Это переговариваются огнями наши дозорные суда. Лучи прожекторов режут ночь, шарят по взъерошенной поверхности моря, ощупывают волны. Пусть занимаются военными делами. Я далек от этого.

А пока что в моих руках бьется Полина, осыпает меня ласками. Но я и сам не скупой на ласки. Бери, любимая, все, что тебе надо и что даром получил я от солнца! Вокруг нас оркестр из напевного ветра, лесного шума и рокочущего прибоя. Море кадит нам соленым запахом.

Ах, как коротка эта ночь!

Нас провожает утренняя заря.

В иллюминаторы «Амура» скромно заглядывал тихий вечер.

С моря вернулась подводная лодка «Куница», принадлежащая к нашему дивизиону. Команда ее с чемоданчиками и сундучками потянулась на базу. Это нас обрадовало. Кинулись к товарищам с расспросами:

— Ну, как дела?

— Одно судно угробили.

— Крейсер или броненосец?

— А черт его знает! Какое-то большое судно…

Вид у команды возбужденный, неестественно веселый, точно она вернулась со свадьбы и находится еще под хмелем. Все разбились на кучки. Идет оживленная беседа. В кубрике шумно. Мы с интересом слушаем рассказы матросов, вернувшихся из похода.

— «Куница» встретилась с неприятелем в то время, когда он, по-видимому, держал курс к нашим берегам. Шел целой эскадрой — посредине крупные суда, а по сторонам — миноносцы. Лодка наша постепенно сближалась. А потом погрузилась на большую глубину. Слышно было, как проходили над нею головные суда. А когда мы поднялись и высунули перископ, то увидели себя в средине неприятельской эскадры. Командир решил выстрелить залпом из четырех аппаратов Джевецкого, которые находились на верхней палубе. Мины были пущены веером.