Морегрина: Бежать. Потерять. Погибнуть. Возродиться

Спектакль одного водителя прерывает звонок телефона. Это может быть хозяйка квартиры. Торопливо роюсь в сумочке. Расчёски, кошелёк, салфетки, помада, печеньки… печеньки… да где же этот телефон?! Звонок терпеливо продолжает разрывать вдруг возникшую тишину. Под очередной пачкой печенья я наконец-то нащупываю его.

– Алле. Марина, это вы? – голос хозяйки.

В ответ почти кричу, что это я, что я счастлива, что ключ в моем кармане, что я еду и скоро буду на месте.

– Ну что ж, отлично. Вернёте мне деньги за услугу. Мне пришлось заплатить бармену, – деловито уточняет она: – Завтра с утра я заеду всё вам показать. Познакомимся. Располагайтесь, и до завтра.

– До завтра, – отвечаю я.

Моё завтра уже наступило, и оно – уже сегодня. Я к нему уже подъехала.

Вместе с незнакомкой из кафе выходим возле пятиэтажного дома. Судя по количеству бабушек, расположившихся на дворовых лавочках, перед нами собрался весь цвет дома. А сам дом, судя по его стенам, окнам и дверям старше всех этих вместе взятых бабулек. Но он в моём новом долгожданном сегодня.

Проходим с Мокки сквозь десяток любопытных взглядов. Чувствую, как они расстреливают наши спины. Стрельбу прерывает закрывающаяся дверь подъезда.

Этаж. Ещё этаж. Ещё этаж. Квартира номер 8. Мы заваливаемся. Нащупываем выключатель. Щелчок. Темнота. Снова щелчок. Темнота.

– Да, ты точно везучая.

Не вижу глаз Мокки, только слышу её добрый заливистый смех. Нащупываю в темноте телефон и зажигаю фонарик. На высокой обувнице заботливо приготовлены свечка и спички. Что ж, значит, это не исключение.

Всё это выясним завтра. А пока пробираемся по коридору в комнату.

В квартире уже мало что видно, мы зажигаем свечку. В её свете Мокки кажется ещё выше и тоньше, чем в кафе.

– Ну всё, дорогуша, ты тут обосновывайся, а я побежала. Женщину-кошку ждут крыши небоскрёбов и приключения. Когда-нибудь расскажу тебе про них. Сейчас наступает моя пора. Увидимся, – Мокки разворачивается и испаряется в узком дверном проеме.

Глава 7. Морегрина

Мой Лувр случился. И пусть он оказался порядком выцветшим – произошло.

Лежу на разбитом диване и оглядываю стены нового пристанища. Всё имеет оттенки цветов, выстиранных самой беспощадной прачкой – временем.

Когда-то коричневые тяжёлые шторы – с вытертыми и лоснящимися широкими подхватами. Когда-то белоснежная лепнина с бутоньерками и причудливыми завитушками в центре и по краям – у посеревших углов потолка. Когда-то зелёный абажур с бахромой, висящий над столом, – закрыт ажурной пожелтевшей скатертью.

Взгляд переползает на стену. Когда-то красные обои с витиеватыми золотыми орнаментами…

С ума сойти – надо мной висит ковёр. А вот его время не постирало. Он такого яркого цвета, словно только что с ткацкой фабрики или откуда они ещё – эти ковры?

Сажусь. Ноги касаются когда-то парадного паркета, который точно был предметом гордости своих первых хозяев. Старый, дощатый, заботливо сложенный «ёлочкой». И оттого, что его клали мастера очень давнего прошлого, он практически полностью сохранился. Даже местами горделиво поблескивает потрескавшимся, повидавшим немало ног потрескавшимся лаком.

Мне от всего этого как-то даже хорошо и уютно.

Хотела Лувр? Получила Лувр!

На всём следы былого величия и парадности. Ну и пусть сейчас это всё обветшало! В старое окно громко дышит и пристально на меня смотрит Мать Городов. Она приняла меня. А дальше, Морегрина, действуй.

Страх подкрадывается незаметно. Ноги становятся ватными. И вот, кажется, что и старый паркет превращается в зыбкое, плавящееся вещество.

Наверное, у каждого, кто вступает на новую дорогу, рано или поздно наступает тот момент, когда ты умираешь в своем прежнем, ленивом, надеющемся и инертном теле. В этот миг ты понимаешь – Деда Мороза не существует: и никто не принесёт тебе подарки, не исполнит твои мечты за тебя.

Правда пронзает тебя, острая, как бритва. Всё сама!

Неуверенно отхожу от лежака, направляюсь к высокому зеркалу на стене.

Из отражения на меня смотрит не прежняя Марина. Другой, совсем другой взгляд. Новое чувство и какая-то новая сила. Её выдаёт едва заметное свечение изнутри. Эта сила огромна. Она удерживает. Свечусь, как самый яркий квазар, и стою ровно и гордо перед заляпанной зеркальной гладью.

За окном Мать Городов. За окном новая жизнь, а тут, в этой старой комнате, совсем новая Морегрина. Сама добывай, решай, находи. Сама занимайся жизнью и самыми важными делами. Больше нет места раздумьям!

Да, перед рождением бабочка должна пройти пустоту кокона. Только когда умирает надежда, просыпаешься ТЫ и ТВОЯ СИЛА!

Набрасываю цветастый халат и собираюсь строить план подвигов на день. Звонок в дверь подтверждает правоту моего намерения.

В двери входит молодая женщина в том самом мокром плаще цвета весенней травы.

– Елена! – произносит она, переступает порог и бросает открытый зонт у двери. Потом, не протягивая руки, стремительно проходит в комнату и садится на когда-то синее кресло, с львиными мордами на деревянных ручках.