Мореход

— А я знаю, когда мы станем взрослыми, — отвернув мордашку от голопроекции, она посмотрела куда‑то верх, при этом что‑то прикидывая.

— Когда?

— В тринадцать лет, когда из писи первая кровь пойдет. У меня через два года, а у тебя пойдет вот–вот.

— Ерунда все это, кровь — у девочек, а у мальчиков кое‑что другое, такая белая сметанка.

— Сметанка? А она вкусная? — заинтересованно спросила она.

— Откуда я знаю, — пожал плечами.

— Даш попробовать?

— Посмотрим, — пробормотал я, — только учти, ни в тринадцать, ни в четырнадцать лет человек ещё никакой не взрослый.

— Ну как же, — возразила она, — тебе уже четырнадцать, а тебя и на рынке, и везде все считают совершеннолетним, ведут дела. Так Фагор говорит.

— Потому что думают, будто мне шестнадцать лет, а совершеннолетие для мужчин здесь в пятнадцать. Только ты никому обо мне не проболтайся, пусть так и думают, ясно?

— Ясно–ясно! Только Фагор говорит, что многих девочек в двенадцать уже замуж отдают…

— Забудь! — оглянувшись на старика и увидев, что тот напялил на голову шлем симулятора и находится в нирване, опять развернулся к Илане и твердо заявил, — Еще лет пять ни о каком замужестве и речи быть не может!

— И ладно, — она беспечно махнула рукой, а в её глазах сверкнула весёлая искорка, — И зачем мне замужество, если муж у меня уже есть.

— Это кто же такой? — спросил чисто на автомате, между тем, зная ответ наперед.

— Как кто? — она с недоумением широко распахнула свои пушистые ресницы, — Ты!

— Ну–ну, — буркнул и непроизвольно дернул головой, при этом опять стал двигать голопроекции, бездумно наблюдая за жизнью дворца.

Старшая жена так и лежала поперек кровати, широко раскинув ноги и руки, младшая уже одевалась и собиралась уходить, при этом хозяин дворца сидел на кровати, уперев руки в бедра, и о чем‑то размышлял.

Тем временем на кухне жизнь шла своим чередом. Молодой раб растопил печь и наносил воды, после чего сначала с одной из помощниц поварихи уединился за ширмой, затем с другой. Их пыхтение было слышно даже сквозь потрескивание дров. Затем на кухню заглянул какой‑то воин, который за что‑то обозлился на раба, треснул подзатыльник и прогнал за дверь. После этого кивнув расплывшейся от жира поварихе, стал расстегивать штаны и направился за ширму, опять пыхтеть. Но это было еще до того, как проснулась Илана, а сейчас там все были заняты работой.

В других контролируемых помещениях — кабинете хозяина, еще одной спальне и столовой было пусто, зато проснулся тот самый молодой воин, сын и наследник цезарха. Он потянулся к какой‑то верёвке, свисающей с потолка, и стал её усердно дергать, при этом в невидимую из видеокамеры дверь кто‑то заглянул и сказал:

— Сейчас все будет исполнено, господин.

Буквально через минуту на кухне появился ещё один молодой раб, который забрав со стола приготовленный поднос с бокалом и маленьким кувшином, направился на выход.

— Рэд, ты обратил внимание?! — толкнула меня Илана.

— На что?

— Он плюнул в бокал, ты видел?!

Несколько позже прокрутил повторно запись и увидел, как молодой раб свершил сие деяние быстро и незаметно. Для меня это было удивительно, так как потомственный раб учудить подобное никак не мог. Правда, Фагор потом подтвердил, что никакой он не потомственный, его ребенком привезли работорговцы с какого‑то острова, и со свежим клеймом на щеке продали в дом цезарха.

— Рэд, смотри, это что же такое?! Разве мальчик мальчику может делать ребенка? Фу, гадость какая.

Да, в комнате молодого господина творилось полнейшее непотребство. Тот выпил бокал какого‑то напитка и снял из себя трусы, а плевавший раб не задавая никаких вопросов тоже освободился от штанов, стал раком и уперся локтями в табурет. Затем, молодой господин склонился и окунул свой возбудившийся член в маленький кувшин с маслянистой жидкостью, после чего пристроился к заднице раба.

— Действительно, гадость, — с отвращением согласился, — Как‑то увидел таких в сети и показал папе, а он при этом сильно ругался и обзывал их «голубыми педерастами». Папа тогда говорил, что для воспроизводства себе подобных и для удовлетворения полового влечения, Великий Творец Космоса создал самца и самку, и это касается не только людей, но и всех без исключения животных. А противоестественные отношения не допускает ни на одной планете, ни одна тварь, за исключением таких вот отдельных человекообразных. Кстати, моя мама педерастов тоже ненавидела, она считала, что мужчина должен быть мужчиной, а женщина — женщиной. Тьфу!

— Рэд, — дернула меня за рукав Илана, — раба в этом винить не надо, ты же сам говорил, что он есть обычный бессловесный скот.