Мореход

Между тем, ночной перелет вдоль горной гряды к административному центру цезархии Немея, на расстояние восемьдесят два километра от места нашей дислокации, посчитал оправданным. Во–первых, нужно было устранить причину наших будущих неприятностей, а о том что они грядут, наслушавшись Фагора, я нисколько не сомневался. И, во–вторых, хотелось изучить культуру аборигенов, их быт и взаимоотношения.

Подгадав безлунное ночное время, мы прибыли на место за каких‑то десять минут. Двухэтажный дворец местного цезарха имел П–образную форму и прятался за двухметровым забором, расположившись в окружении цветочных клумб и большого фруктового сада. Кстати, стены этого города были совсем невысоки, метра четыре, не больше.

Фагор говорит, что в империи хорошо укреплены только пограничные и приморские города, а многие крупные и мелкие, расположенные на центральных территориях вообще не ограждены. За последние полторы тысячи лет там не ступала сандалия ни одного вражеского солдата.

Все четырнадцать папиных «жучков–шпионов», рассчитанных на тридцать шесть тысяч часов работы каждый, после проверки оказались совершенно новыми и полностью пригодными к использованию. Но запустить получилось всего семь, по количеству открытых и полуоткрытых окон дворца — пять на втором этаже, и два на первом. Единственное помещение, куда хотелось проникнуть, но не удалось, это кабинет казначея.

Активировав и выставив «жучки», мы удалились на десять километров в горы и спрятались среди скал. Первое время наш учитель Фагор с огромным вниманием, удивлением и пиететом наблюдал за голопроекциями происходящего во дворце. Нет, не за действом, подноготную которого он знает и без нас, а чисто за его объемным изображением, когда одну или две из семи голопроекций можно было приблизить и увеличить, а остальные уменьшить и отодвинуть. Его интерес продлился часа два подряд, затем он заскучал и с тоской стал поглядывать на шлем компьютерного симулятора.

— Бери, — кивнул головой, после чего старик с благолепием взглянув на меня помолодевшими глазами, подтащил его к себе и водрузил на голову.

Несмотря на древне–дикарское происхождение и рабское положение, работе с компьютером он обучился быстро, и сейчас все свободное время либо бродил в дебрях бесчисленной информации закачанной базы данных, либо что‑то изучал.

— Великая Иола, — шептал он перед сном, — искренне благодарю, что на старости лет позволила мне, ничтожнейшему, но и счастливейшему из рабов, приблизится к тайнам мирозданья. Они грандиозны и моим скудным умом непостижимы.

Оторвать его от этих занятий было невозможно, разве что крикнуть. Правда, быстрее всего он реагировал на тихое слово и ментальный посыл Иланы, у которой стали развиваться пси–способности с невероятной быстротой. Наверное, дубина шоковой терапии в создавшейся стрессовой ситуации нашего бытия треснула по голове не только мне, но и ей досталось здорово.

Расправиться с цезархом мы не спешили, организовать его ликвидацию не составляло никакой сложности. Просто, хотелось глубже вникнуть в повседневные взаимоотношения различных членов общества, в котором нам предстояло жить, их культуру и быт. Высокопоставленная семья аристократа для этих целей подходила идеально.

К сожалению, ничему хорошему мы здесь не научились. Правила культурного поведения и местного этикета нам преподавал Фагор, ничего в них сложного нет. Вот только в отношении конкретного семейства ни о какой культуре говорить не приходится. Да, за обеденным столом они сидят правильно, при приёме пищи пользуются столовыми приборами (ложкой, ножом и трезубой вилкой), громко не чавкают и не разговаривают. И это все. Зато потом между собой общаются как‑то напряженно и на повышенных тонах, а старшая жена цезарха частенько язвит своему муженьку, а то и покрикивает.

— Господин, госпожа, а это Холана, — показывая пальцем, комментировал Фагор, — третья дочь нашего эпарха и мать единственного наследника цезарха. С тех пор, как родила мальчика, вертит хозяином, как хочет. А злая какая, ух!

Изначально наш учитель боялся сказать лишнее слово, сказывалась рабская сущность, зато приказы исполняет беспрекословно и точно. Вот и приказал ему быть искренним и откровенным, после чего тот стал более разговорчивым. Впрочем, о нравах этой семейки, а так же о том, кто из них есть кто, мы узнали в первый же день наблюдений.

К счастью, моя девочка стала вкусно зевать, забралась в кресло с ногами, подтянула их под себя, свернулась калачиком и сладко уснула. Большинство разыгравшихся здесь «нелицеприятных» и развратных сцен остались для неё за кадром.