Мореплавания Солнышкина. Повести

- Зачем?! - сказал Васька и, подмигнув капитану, посмотрел на северную сторону острова, где на вертолётной стоянке, посинев от мороза, таращили окошечки три вертолёта и откуда пахло крепкими щами. - Могу сбегать! Три минуты!

Там жили помощники рыбаков, дружные вертолётчики - любившие шутку люди.

- Сбегать, когда рядом рвутся в бой прекрасные ездовые собаки? - с укоризной сказал Плавали-Знаем.

- Так нет упряжи! - сказал Васька.

- Есть идея, - сказал капитан и выдернул из-под бушлата ремень. - Снимай ремни!

И через несколько минут вся - кроме Барьерчика - команда, поддерживая штаны, смотрела, как упряжка весёлых бобиков тащила к острову Ваську и капитана в компотном бачке, привязанном вместо нарт. Ездоки покрикивали:

- Держись, Вася! Живей, братец! - не замечая, что, сидя на снегу и дыша то на одну, то на другую лапку, с явной усмешкой фотографировал зрачками эту компанию чёрный кот, будто говоря: «Посмотрим, посмотрим…»

ПОЧЕМУ МЕЛКИЕ?

На вертолётной станции сквозь заиндевелое окошко сразу заметили приближение упряжки, в которой гарцевали два субъекта. И один из механиков сказал:

- На бобиках, а как жмут!

- Штаны держут. Одежду будут просить, - сказал другой. - Я этих киношников знаю. Как где съемки, так им унты давай, шубы давай - хоть с себя стаскивай.

- Выдать! - приказал только что приземлившийся командир. Он любил фантастические фильмы.

И не успел Васька затормозить, а Плавали-Знаем крикнуть: «Здорово, орлы!», как открывший дверь механик спросил:

- Декорации? Для двух серий?

- Ага! - сказал Васька.

- Сколько угодно! - сказал механик. - Только музейные!

- Почему музейные? - спросил Плавали-Знаем.

- Мамонты! - и механик кивнул в угол, где лежали списанные в расход лохматые, как мамонты, тулупы и унты.

- Живём! - сказал капитан.

- Берём! - крикнул Васька, обхватывая всю кучу.

А ещё через несколько минут вертолётчики бросились вдогонку улепётывавшей упряжке, от которой разлетался весёлый парок. Унюхавший съестное Васька схватил вместе с одеждой куртку, в которой грелась кастрюлька с ужином для начальника станции. Механики кричали вслед про щи с косточкой и баранью отбивную, но крик этот терялся среди спокойных звёзд и посвистывающего морозного ветра. Упряжка летела изо всех сил к «Светлячку».

- Налетай! - крикнул Васька, осадив прямо у трапа. - Расхватывай!

Но начальник училища вежливо отказался. Современная форма сидела на нём как нельзя лучше и была привычней. И курсантам, несмотря на разницу во взглядах, она тоже добавляла гордости и самоуважения.

- Ну как хотите! - крикнул Васька. - Было бы предложено! - И, взбежав по трапу, уже в унтах и шубе, просунул нос в столовую:

- Ну что?

- Порядок, - отрапортовал Супчик и метнул на стол семь оловянных тарелок, которые точно знали, где им остановиться.

- А почему только мелкие? - спросил Васька.

Но не всё на необыкновенной зимовке могло быть крупным. Вместо большого котла кок вытащил с камбуза маленькую кастрюльку и стал наляпывать на тарелки какую-то жижу.

- Это что? - спросил Васька, и лицо его вытянулось.

- Смесь! - сказал Супчик.

- Какая смесь? - вскочил Васька.

- «Крепыш», - сказал кок. - Питательная.

- А говядина?

Плавали-Знаем описал выпученными глазами вопросительный знак. Но кок пожал худенькими плечами:

- Зимовка.

- А что, - спохватился Плавали-Знаем. - Супчик прав! Ведь действительно - зимовка!

Все почувствовали, что необыкновенная зимовка и в самом деле вот-вот начнётся, и кто-то из механиков сказал:

- А скоро кончится топливо. Осталось до Океанска!

- Нарисуют! - съязвил Барьерчик.

- Как папа Карло! - захохотал Васька. - Дровишки и котелок.

- А что, - вылизывая тарелку, сказал Уточка. - Я читал в каком-то журнале: у нарисованного костра становится теплей.

- Если у художника есть настоящий огонёк, - заметил начальник.

- Можно попробовать! - Уточка с готовностью кивнул. И Плавали-Знаем, прислушиваясь к вою ветра, сказал:

- Валяйте! Проверим! - Идея ему понравилась!

И Уточка пошёл в подшкиперскую выбирать самые горячие краски.

ПЕРВОЕ ВЫСТУПЛЕНИЕ ЧЁРНОГО КОТА

Поблагодарив Супчика за прекрасный полярный ужин, Васька поспешил в каюту и, вытащив из куртки кастрюльку, вылизал пюре и съел отбивную. Достав дневник, он прикусил карандаш, думая, что бы такое историческое записать сегодня.

А Плавали-Знаем вышел на покрытую инеем палубу.

Она сверкала. Стараясь изо всех сил, над мачтами «Светлячка» сияли звёзды. Внизу на привязи ворочались собаки. И великий зимовщик улыбнулся: сутки, только сутки со времени выступления Репортажика. а уже столько сделано! «Светлячок» - во льду. Собаки - в упряжке. Шубы - на плечах. А всего только сутки! И, обдумывая необыкновенные планы, капитан постукивал по льдине каблуком: держится!

Вдруг он тревожно наклонился и постучал но ней пальцем - трещина? Завтра же поставить для прочности клёпки! Но улыбнулся: нет, царапина. И, поплевав на лёд, быстро её замазал.

Всё звенело, потрескивало - казалось, сам мороз ставил над необыкновенными планами крепкие восклицательные знаки.