Мореплаватели солнечного восхода

Главные церемонии, совершавшиеся в храмах, были связаны с приношением в жертву черепах. Когда на море удавалось поймать черепаху, у нее немедленно вынимали кусок грудного щитка и с заклинаниями жертвовали его богу Тангароа. Из этого видно, что здесь, так же как и на Маркизских островах и в Новой Зеландии, Тангароа сохранил свое положение бога моря и рыболовства. Черепаху вносили на площадку и, совершая жертвенный обряд, перерезали ей горло.

Перед платформой воздвигался шест, который заканчивался развилкой. На нее привешивался кусок сырого мяса, вырезанный из черепашьего бока. Оставшуюся часть черепахи зажаривали в печи, расположенной поблизости, и опять приносили на площадку. Ее разрезали на куски, после чего верховный вождь и жрец съедали тут же в марае сердце и плавательную перепонку. Разрезанную черепаху подвергали вторичному обжариванию, и уже после этого мужское население острова начинало пировать около площадки. Женщинам запрещалось есть черепашье мясо. Поскольку черепашье мясо считалось табу, его нельзя было вносить в жилой дом, и все куски, оставшиеся от пиршества, складывались около печи на деревянную подставку. Если мяса было столько, что оно оставалось недоеденным, мужчины приходили на следующий день и лакомились остатками.

Закончив полевую работу на Мангареве, я сел на пароход «Тоиа» и возвратился на Таити. Мы очень удачно пересекли архипелаг Туамоту в его северной части, и я смог познакомиться с новыми островами. Архипелаг Туамоту занимает большое пространство. С запада на восток от Рангироа до атоллов вблизи Мангаревы он протянулся более чем на 1000 миль. Острова Мангарева обычно также относят к архипелагу Туамоту, хотя они имеют вулканическое происхождение и в культурном отношении отличаются от туамотуанских атоллов.

На Фагатау со мной произошел случай, который, хотя и не имеет прямого отношения к рассказу, может служить хорошим примером искреннего радушия полинезийцев и доброжелательного отношения к людям одной с ними расы. Когда мы пристали к берегу, я пожал руку туземцам, ожидавшим нас, как обычно, на берегу. Среди них было несколько стариков, но я не осмелился произнести речь, ограничившись таитянским приветствием «Иа орана». Торговый агент с судна отправился в деревню, расположенную на расстоянии нескольких сот ярдов от берега, и я последовал за ним. Меня догнал высокий красивый туамотуанец средних лет, во время пути он с удивлением искоса разглядывал меня. Он пытался определить мою национальность, но не решался задать мне прямой вопрос, так как я мог оказаться полинезийцем, а ни один полинезиец, каково бы ни было его происхождение, не осмелится спросить у своего соплеменника «кто ты такой?» Ведь человек, к которому относится этот вопрос, может оказаться верховным вождем, и тогда любопытному остается только сгореть от стыда за свое невежество. На островах Туамоту старикам разрешается в качестве вопроса произнести следующий стих, за которым в прежние времена обязательно последовало бы описание родословной.

Манука — это место, где задаются вопросы.
Гости направляются к Матахоа-а-Тане.
Я задаю вопрос тебе,
О мой верховный вождь,
От кого мы ведем свое происхождение?

Чтобы рассеять сомнения туамотуанца, я спросил, указывая на дерево: «Хе аха те ингоа о тера ракау?» (Как называется это дерево?) Эти слова произвели на моего спутника неожиданно сильное впечатление. Он вздрогнул, произнес название дерева и так и остался стоять с открытым ртом и вытаращенными глазами. Что же поразило его так сильно? Как бы хорошо ни овладел иностранец полинезийским диалектом, он всегда неправильно произносит гласные или не так интонирует согласные звуки. По заданному мной вопросу мой спутник догадался, что я принадлежу к его племени. Невыясненным оставался еще вопрос о том, откуда я родом и кто я такой. Насладившись вволю его изумлением, я сказал: «Меня зовут Те Ранги Хироа». Я знал, что Эмори и Стимсон рассказывали обо мне некоторым из своих туамотуанских собеседников, и надеялся, что мой спутник слышал мое имя. Он схватил мою руку, с силой сжал ее и с криком: «Фариуа, о Фариуа, здесь Те Ранги Хироа», бросился к какому-то старику, оставшемуся на берегу.