Морф

…К вечеру стало ясно, что печалиться о несчастных из ожидаемого обоза уже не стоит. Не произошло ровным счетом ничего, за исключением проведенного в кустах и среди комаров дня. Купеческий обоз так и не появился, хотя Эрд клялся именем Хайо, что осведомитель надежный и не мог подвести. Все кончилось тем, что усталые и раздраженные, все вернулись в деревеньку и разбрелись по своим избам. Эрд отправился к себе, в трактир, а Шерхем — туда, куда его поселили.

Милаведа накрывала на стол, ее мальчишка, Ронник, пропадал где-то в саду. Кивнув хозяйке, Шерхем прошел во двор, стянул пропотевшую насквозь рубаху и от души поплескался в начищенном медном тазу. Стоило повернуться — а предусмотрительная Милаведа уже протягивает кусок холстины, а заодно и свежую рубашку, явно с плеча атамана.

— Иди ужинать, лекарь. Уж больно ты тощий, — сказала она и нахмурилась, — обоз не пришел, да?

— Не пришел.

— Значит, беда скоро придет, — обронила женщина и, повернувшись, пошла в дом.

Оторопев, Шерхем несколько мгновений молча смотрел ей вслед. Затем, не вытираясь, нырнул в чистую, пахнущую луговыми травами рубаху.

— Подожди! Милаведа!

— Что тебе? — остановившись на пороге, она исподлобья смотрела на лекаря.

— С чего ты это взяла? Про беду?

Женщина вздохнула.

— Иди ужинать, маг. Ты хороший человек, но за тобой по пятам идет смерть. У моего брата клыки орочьи, а у меня — чутье. Я вижу тень над тобой. И никуда от нее не денешься.

…Она уселась за стол, подперла кулачком румяную щеку и молча смотрела, как Шерхем мешает ложкой кашу в миске. Он старательно разглядывал липнущие друг к дружке разваренные зерна пшеницы, а в голове крутилось только одно: как же они похожи на сферы миров, как же похожи… Одно зернышко толкнешь, другое тут же шевельнется, а третье и вовсе отскочит к самому краю миски. Счастлив тот, кто не знает, воистину горе в знании. А над ним, простым лекарем из Тальи, простерла крылья смерть, и женщина с каплей орочьей крови в венах знает об этом, но не может помочь. Наверное, даже не хочет, ей важно, чтобы сын рос в безопасности, и чтобы гончие никогда не явились в Малые коряги…

Он съежился, когда стукнула отворяемая дверь. На пороге гранитным утесом возвышался Эрд — и все замерло в доме, потому что пришла беда.

— Идем, лекарь, разговор есть. Осведомитель мой явился, — тихо сказал атаман.

Милаведа неслышно поставила на стол чайник и отвернулась. Она безмолвно ждала, когда незваный гость покинет ее дом, и даже не глянула в его сторону.

…Осведомитель сидел за столом, вцепившись побелевшими от напряжения пальцами в кружку с вином. Его бил озноб, а глаза стали похожи на два осколка мутного стекла. Светлые волосы слиплись коркой засохшей крови, грязная рубаха на плече взялась кровавой коростой.

— Садись, лекарь, — устало скомандовал Эрд и указал на свободный табурет, — а ты, Николас, расскажи еще раз все, что ты только что сказал мне.

Взгляд мужчины затравленно метнулся к Шерхему, и у того сжалось сердце. Ну да, беда пришла, как и говорила Милаведа. Другого быть просто не могло, потому что сидящий за столом молодой и крепкий мужчина находился на грани обморока, уж это-то лекари чувствуют очень хорошо.

— Кто это, Эрд? — прохрипел Николас, клацая зубами.

— Я лекарь, — быстро ответил Шерхем, — я тебе помогу. Где это ты так расшибся?

Вместо того, чтобы усесться, Шерхем обошел стол, осторожно коснулся разбитой головы осведомителя. Тот затрясся, предпринял слабую попытку уйти от прикосновения.

— Ш-ш-ш-ш, все хорошо, сиди смирно, — Шерхем начал говорить с ним, как с ребенком, который разбил коленку, — голова, небось, болит? Сильно? Тошнит?

Все это, разумеется, было. Николас приложился головой знатно, оставалось лишь гадать, как это мозги еще на месте остались. Он обмяк на стуле, оперся локтями о стол и вдруг тихо заплакал.

— Я… я… Хайо, лучше б я этого… не видел…

— Что ты видел? — холодея, тихо спросил Шерхем.

Мягко надавливая на края раны, он запустил механизм регенерации тканей, заставляя ссадину затягиваться молоденькой розовой кожицей. Ну, а заодно убрать последствия удара, и уже только потом перейти к плечу.

— Говори, Николас, — вмешался Эрд, — а ты, лекарь, слушай внимательно. Ты ж маг все-таки, должен о таком знать.

— Я шел за обозом, — мужчина всхлипнул, механически потер лоб и вымазал руку в крови. — я шел за ними, как ты и велел, Эрд, держался так, чтобы они меня не видели. Ну, и приотстал слегка, а когда нагнал, то…

Шерхем быстро наложил обезболивающее заклятье, затем резко рванул присохший рукав. Оставалось и с этой ссадиной повторить то же, что и с предыдущей. Кости были целы, и, в общем-то, Николасу уже должно было стать значительно лучше.

— Они все были мертвы, Эрд, — прохрипел мужчина, — все до единого! Даже лошади, даже собака… Все… выпотрошены как свиньи на бойне. Я перевернул одного, и… и…

— Череп оказался проломлен, а мозг отсутствовал, — тихо закончил Шерхем, — как ты себя теперь чувствуешь?

Николас уставился на него ошалело, но смотрел сквозь.

— Кто-то сожрал им мозги, — пробормотал он, запинаясь, — что это было, лекарь?