Морф

Я затаилась как мышь, спрятавшись в воду по подбородок. Хайо, что я ему скажу? А что он скажет мне? С момента нашего расставания Шерхем почти не изменился: такой же тощий и злой, только шевелюра отросла, и в обрамлении беспорядочно висящих черных прядей лицо казалось еще более худым и болезненным. На коленях он держал сложенные полотенца, вцепился в них так, что костяшки побелели. И — тоска во взгляде, смертельная тоска, ни проблеска надежды.

— Плохи наши дела, малыш, — с убийственным спокойствием подытожил он и умолк.

Молодец, Шерхем. Я и без тебя уже догадалась, что плохи, иначе Арнис не поставил бы меня вместо статуи. Может, хотя бы ты не будешь ходить вокруг да около и расскажешь, кого же я отпустила на волю?

— Ты слишком долго простояла без движения и окоченела, — сообщил он, и тут же добавил, как будто извиняясь, — Арнис, когда злится, совершенно собой не владеет. Что толку махать кулаками после драки? Вернее, к чему все эти наказания, когда все уже решено?

Сказано это было таким замогильным тоном, что у меня мурашки по коже побежали.

— Что… решено? — просипела я.

— Судьбы решены, — мягко отозвался Шерхем, — я пришел так быстро, как только смог. Пришлось пообщаться с собачками, и только после этого я смог войти в замок… Вылезай, если согрелась, поешь. Мне надо было еще раньше тебе все рассказать, наверное, но исповедоваться и каяться мне не хотелось, а тебе это знание не принесло бы никакой пользы.

— Зато незнание принесло вред, — буркнула я, — как это тебе удалось уговорить Арниса, чтобы он снял заклятье?

Шерхем поднялся со стула, сложил полотенца на край лохани и деликатно отвернулся. Я с сожалением выбралась из горячей воды, быстро вытерлась и уже начала озираться в поисках одежды, когда лекарь спокойно сказал:

— Ты — единственный человек здесь, с которым можно оставить Гверфина, когда мы уйдем. К тому же, тебя чрезвычайно сложно убить…

Я подавилась собственным дыханием. Трясущимися руками завернулась в холстинное полотнище, обошла Шерхема и остановилась перед ним.

— Что? Куда это… вы уйдете?

Он вдруг улыбнулся, жалко и скорбно, как умирающий.

— Исправлять свои ошибки, малыш. Мы пытались все это время, но не очень-то получалось. И мы искренне надеялись, что сможем сделать это втроем, я, Арнис и Улли, отправляя за пределы этого мира сразу двух тварей. Не по одному, а двух сразу. Так надо.

Мне захотелось его ударить. Или обнять, повиснуть на шее и никуда не отпускать, потому что люди, уходящие с таким выражением в глазах, обычно не возвращаются. Но вместо этого я протянула руку и прикоснулась к его груди под застегнутым на все пуговицы воротом.

— Ты… Носишь его?

— Конечно, ношу, — Шерхем пожал плечами, — я же не могу ослушаться мастера-вышивальщика?

— Не снимай. Никогда не снимай! — последнее я почти выкрикнула, — куда вы собрались, Шер?

Он покачал головой и почти неслышно прошептал:

— Ирбис, нам придется отправиться в логово тех тварей и сделать все, чтобы они покинули наш мир.

— Они?

— Ну да, — снова скорбная улыбка умирающего, — их двое, ты меня плохо слушаешь. Оденься, пожалуйста, нам надо поговорить.

… Когда-то, поговорив ночью во взятом в кольцо Снулле, Шерхем Виаро, Арнис Штойц и Улли Валески пришли к некоторому соглашению. Потом Улли остался в крепости, а Шерхем и Арнис, вооружившись талисманами для отвода глаз, ухитрились проникнуть в лагерь орков — и не только проникнуть, но еще и убить шамана, снять с него одну прелюбопытнейшую вещицу и вернуться обратно в осажденный город. Потом лекарь явился к коменданту и попросил кое-какие нужные ингредиенты для сложного заклинания, Арнис Штойц несколько коротких осенних дней штудировал орочий талисман по части некромантии, а Улли Валески на кухне занимался изготовлением талисманов вспомогательных, но от этого не менее важных. Орков стало чуть меньше, их ряды поредели — но не настолько, чтобы они развернулись и ушли. Снулле продержался еще несколько дней, ровно до тех пор, пока три мага не подготовили врагу особенный подарочек. Да, такое бывает: втроем они ухитрились сделать то, о чем по сию пору спорили магистры, соединили несоединимое — магию целительства, некромантию и волшбу рукотворных талисманов. А в результате получилась болезнь, выкосившая армию Орикарта под корень. Жалкие остатки удирали, побросав мертвых, но ушли недалеко. Странная болезнь достала всех, кто пришел на землю Веранту, волной докатилась почти до столицы Орикарта и сама по себе угасла. И это при том, что орки вообще редко когда и чем болели. Вот так и получилось, что три мага впустили под небесный купол смерть; отдача от заклинания оказалась столь великой, что мировая сфера дрогнула, навалилась на соседнюю и… продавила ее. Ненадолго, всего лишь на пару мгновений — но их оказалось довольно, чтобы на месте разрыва к нам просочилось два иномирца.

Люди знающие называют их морфами, потому что под нашим небом они не имеют своей формы, а принимают форму тех, кого касались.