Морфо

– Я гляну, что там происходит, – прошептал Флинн.

– Только не выдай нас.

Флинн осторожно приоткрыл дверцу и посмотрел в образовавшуюся щелку. Комната и вправду обновилась, все стало целым. Вещи аккуратно лежали на своих местах, храня тайну о том, что еще совсем недавно они пали жертвами разборок двух юнцов.

– Пахнет битвой и разрушением, – потянув носом воздух, загадочно промолвила мадам Брунхильда. Она походила на опытного сыщика, который благодаря своей феноменальной наблюдательности раскрыл немало громких дел.

– Как она это поняла? – поразился Флинн.

– У нее нюх на всякого рода нарушения, чует их за километр, – тихо ответил Тайло.

Мадам Брунхильда, сцепив руки за спиной, сосредоточенно бродила по комнате. Она заглянула в каждый уголок, в каждый ящик, ни одна соринка не уклонилась от ее пристального взора.

– Почему она не уходит? – спросил Флинн, которому уже не терпелось выбраться из шкафа, слишком уж тесно в нем было.

– Не знаю, – чуть слышно сказал Тайло.

Мадам Брунхильда замерла, навострив уши, а потом резко повернулась всем корпусом и напряженно уставилась в сторону Флинна и Тайло. Если бы взгляд мог воспламенять, то они бы уже горели синим пламенем вместе со шкафом. Флинн готов был поклясться, что ощутил запах гари. Мадам Брунхильда уверенной походкой направилась к ним. Тайло суетливо прикрыл дверцу шкафа, и они погрузились во тьму.

– У меня две новости: паршивая и ужасная. С какой начать? – заговорил Тайло в полный голос.

– С той, от которой меньше расстроюсь.

– Паршивая: если мы сейчас выйдем, то мадам Брунхильда сегодня вечером будет счастливой обладательницей двух кожаных ковриков и двух черепушек, в которых можно хранить мелочовку. Ужасная: если мадам Брунхильда сейчас откроет шкаф, то он перестроится под нее. Нас она не увидит, но мы застрянем тут до полуночи.

Прозвучал хлопок.

– Все, поздно что-либо решать. Мадам Брунхильда открыла шкаф – мы застряли, – вздохнул Тайло.

– Что поделать, переночуем среди твоих фамильных секретов. Надеюсь, они не кусаются.

– Тогда добро пожаловать в хранилище тайн моей семьи! – торжественно произнес Тайло.

Он включил лампочку, висевшую над их головами. У Флинна, уже привыкшего к темноте, заболели глаза. Шкаф на деле оказался длинным коридором, вдоль стен которого тянулись бесконечные стеллажи со старыми бутылками, закупоренными пробками. Будто в винный погреб попали.

– А почему мы застряли именно до полуночи? – спросил Флинн.

– Потому что в полночь все системы обновляются. Это время перемен. У нас будет ровно минута, чтобы выбраться отсюда, иначе сидеть нам здесь до следующей полуночи. – Тайло невесело улыбнулся.

Флинн провел пальцами по одной из пыльных бутылок.

– Будь осторожнее, – предупредил Тайло. – Фамильные секреты – это тебе не шуточки. Тут все кишит сплетнями, склоками, встречаются и родовые проклятия. Венец безбрачия, например. Не дай творец, привяжется – все последующие жизни будешь одинок.

Флинн отдернул руку, как ужаленный, и посмотрел на подушечки пальцев, чтобы проверить, не осталось ли на них следов проклятия: кровавых пятен или слов на мертвом языке – чего-то такого.

– Да не бойся ты так. Их можно освободить, только если откупорить бутылку или разбить ее. Через стекло порчу не подхватишь, – захихикал Тайло. Опять он издевался. – Пойдем, я тебе все тут покажу.

Они шли друг за другом по узкому коридору. Каких бутылок тут только не было. Одни черные, другие темно-зеленые, некоторые синие, виднелись и багряные. Большие и маленькие, вытянутые и пузатые, с изогнутыми горлышками, круглые, в форме пирамиды, похожие на песочные часы. Иногда бутылки подрагивали, а из некоторых доносился гомон – в них, наверное, томились секреты каких-то сплетниц. Эти тайны никак не хотели сидеть на месте, они жаждали кому-то открыться.

– А это мое родословное древо. – Тайло с гордостью указал на стену. Между стеллажами висел пергамент размером с ковер. – Тут имена всех моих кровных родственников. Даже тех, о ком почти никто не знает. Взять хотя бы дядю Леопольда, у которого насчиталось аж двенадцать детей на стороне. Бедная тетушка Клементина!

– Двенадцать? Когда же он успел?

– У него за всю жизнь было ровно двенадцать командировок. А вот двоюродный дедушка Таддеус воспитывал троих сыновей, ни один из которых, увы, не был ему родным, – развел руками Тайло. – Семейные тайны, они такие – мерзкие, липкие и плохо пахнут. Сунешь нос – вляпаешься по самые уши и до конца жизни не отмоешься.

До Флинна только дошло, что он никогда не интересовался жизнью своего друга.

– Кстати, а что насчет твоих родителей? Кем они были? У тебя есть братья, сестры? Расскажи, я ведь о тебе ничего и не знаю, кроме того, что ты прожил всего семь часов.

– Давай не будем об этом, ладно? – попросил Тайло. Его темные брови сошлись на переносице. – Мне не хочется лезть в свое прошлое, там мало приятного.

– Извини, я ляпнул не подумав. – Флинн ощутил неловкость. – Просто ты знаешь обо мне все, даже самые мелкие подробности, а я о тебе – ничего. Друзья делятся личным, но, если ты не хочешь, – настаивать не буду.