Морфология российской геополитики и динамика международных систем XVIII-XX веков

В апреле 1912 г. он утверждал: «Россия держава европейская … государственность наша сложилась не на берегах Черного Иртыша, а на берегах Днепра и Москвы-реки. Увеличение русских владений в Азии не может составлять цели нашей политики: это повело бы к нежелательной сдвижке центра тяжести в государстве и, следовательно, к ослаблению нашего положения в Европе и на Ближнем Востоке» [ИВПР 1999, 363]. В конечном счете, главной задачей на Востоке является уменьшение любого прямого давления на российские границы. Размежевание 1907 и 1912 г. с Японией, большое размежевание 1907 г. с Англией по границам Тибета и Афганистана, а также в Иране – всё сюда. Даже откровенно имперские планы в отношении Китая – поддержка суверенности Монголии и Урянхайского края – имеют специфический оттенок формирования буферов, минимизирующих русско-китайское соприкосновение. Не случайно на предложение Вильгельма II об использовании Китая как противовеса Японии под покровительством России (1912 г.) Сазонов отвечал: в русских интересах было бы, скорее, распадение Китая.

Россия четко обособляется со стороны Азии, полагая себе пределы и стараясь снизить давление на них извне, а между тем обозначаются вопросы Балто-Черноморья. Настойчивая тема у Сазонова – формирование здесь германского пояса, обрекающего Россию на положение довеска. В воспоминаниях Сазонова два мотива – Россия не может и не должна уходить из Европы… в которой она является одним из главных и притом совершенно незаменимым политическим и экономическим фактором» [Сазонов 1991, 55]. Устранение России из Европы – стремление Германии, подталкивавшей русских к «дальневосточным приключениям» [там же, 56]. Сазонов, как ни странно, признает даже, что и для России была бы терпима германская гегемония в Европе, причем он приписывает самой Европе готовность смириться перед растущей германской экономической мощью: «Европа начала мириться с мыслью о неизбежности своего превращения в германскую данницу» [там же, 272]. Но «Германия была опасна для мира Европы не как европейская, а как мировая держава, поставившая себе цели, несовместимые с политическим существованием Великих Держав, выступивших несколькими столетиями раньше ее на путь империализма и не угрожавших более миру Европы». Уточняется, что речь, по преимуществу, идет о России и Англии [там же, 271].

Итак, Германия опасна миру Европы, куда входит и Россия, тем, что она, Германия, наступает на некие интересы Великих Держав Европы, выходящие за пределы Европы, более того, на этом пути она пытается положить конец «политическому существованию» Великих Держав, опирающемуся на неевропейские земли. Что бы это ни значило применительно к Англии, применительно к российско-германским отношениям смысл этих обвинений понятен: Германия стремится к владычеству в Балто-Черноморье, частью которого является Россия. Отсюда в текстах и выступлениях Сазонова навязчивый мотив «Берлинского халифата» – символа сборки Балто-Черноморья с прилегающими участками Ближнего Востока вокруг Берлина, империи «от берегов Рейна до устья Тигра и Евфрата» [там же, 231]. Тема германского военного присутствия в Турции: «окончательное водворение Германии на Босфоре и Дарданеллах было бы равносильно смертному приговору России» [там же, 215]. «Со дня захвата Германией власти в Константинополе Россия начала чувствовать себя… в положении угрожаемом, вследствие возможности … создания такого положения, при котором были бы сметены последние остатки турецкой власти над проливами» [там же, 150].

Два смысла: l) Россия – европейская держава и должна пребывать в европейской игре, 2) для России Германия опасна не как европейская держава (если уж «Европа готова смириться с превращением в германскую данницу»), а как гегемон Балто-Черноморья, создательница «Берлинского халифата». Концепцию Mitteleuropa Сазонов характеризует как «план пересоздания Средней Европы на новых началах, которые превратили бы ее для нужд и потребностей Германии в преддверие Ближнего Востока». Две темы завязаны в один узел – некая загадочная ответственность России перед Европой и ее балто-черноморская ангажированность сливаются в комплекс «европейская игра как путь к реконструкции Балто-Черноморья, особенно южного фланга»: обращение к Азии = осуществлению планов Германии в Европе и на Ближнем Востоке = германской гегемонии над Балто-Черноморьем, включая Россию.

Между тем, если вглядываться в действия руководителей российского МИДа в 1908–1914 гг., очевидно, что эта установка сложилась далеко не сразу. Прочерчиваются следующие фазы:

Фаза 1. Ситуация периода боснийского кризиса 1908 г., когда Россия пытается сговориться с Австро-Венгрией: свободный проход через проливы в обмен на Боснию и Герцеговину. В конечном счете, Австро-Венгрия, поддерживаемая Германией, Боснию получает, Россия же оказывается подставлена, ничего не получив взамен. На этом этапе Германия еще не противник, Австро-Венгрия – потенциальный партнер.