Морфология российской геополитики и динамика международных систем XVIII-XX веков

Сегодняшняя – становящаяся – Россия в потенции обладает сбалансированным симметричным гештальтом. Обоим ее флангам присуще меридиональное развертывание. В организации Евро-России определяющая роль принадлежит Волге и Дону, а также идущим с севера на юг железнодорожным магистралям. В строении дальневосточного фланга («Леналенд» X. Маккиндера) подобную же функцию способны играть побережье Тихого океана, идущие с юга на север автодороги и течение Лены, связующее Южную Сибирь с Якутией и Северным Ледовитым океаном. Между тем, Урало-Сибирь отличается по преимуществу широтным развертыванием (которое лишь несколько модифицируется меридиональным течением великих сибирских рек). В нем – дополнительно к отмечавшемуся Савицким фланговому развертыванию зон тундры, тайги и степей – осевая функция принадлежит антропогенным факторам: Транссибу, а в потенции – и Северному морскому пути. В этой прорезающейся структуре новой России, где пока непропорционально ослаблены северная и восточная оси, ключевые позиции принадлежат тем регионам (скрепам России), где стыкуются широтное и меридиональное развертывание, Урало-Сибирь с Евро-Россией и Дальним Востоком. На сегодня важнейшей из этих скреп оказывается Юго-западная Сибирь с верховьями Оби и Иртыша, а заодно с обращенными к ней восточными склонами Урала, где пересекаются магистрали с востока на запад и с севера на юг. Общая характеристика этого региона оказывается трояка. Во-первых, как говорилось, он – держащая сердцевина России; в то же время, гранича на юге с Северным Казахстаном – «почти русским» приделом (лимесом) «острова Россия», его «шельфом» (по терминологии М.В. Ильина), он включает в себя ту парадоксальную периферию России, где способны зарождаться новые интегративные инициативы; наконец, он выходит и на пространства Сибири, очаговое освоение которых представляет основной путь приращения актуальных площадей России в первой четверти будущего столетия (независимо от желательного упрочения позиций России на ее «шельфе»). «Переоценка составляющих» России, направленная на развитие и укрепление нового гештальта, должна состоять в усилении структурной роли Урало-Сибири как региона, к которому переходят функции новой Центральной России. В этих условиях безработица в Забайкалье и Сибири, кризис «северного завоза» и начинающийся отход с сибирского севера, признаки дрейфа населения в переживающую и без того кризис «Евророссию» рассматриваются как подрыв начинающего формироваться гештальта, путь к геополитической «аморфизации» и деструкции российской платформы, к ликвидации того паттерна, которым обеспечивалась историческая непрерывность России с XVI в.

Такая трактовка задач и вызовов внутренней геополитики определяет и отношение к внешним вызовам в адрес России. Вызов со стороны расширяющейся НАТО на западных «территориях-проливах» – вполне реален, но сейчас не видно на этот вызов такого ответа, который бы укрепил внутреннее и мировое положение России. Скорее, конфронтация на этом направлении усугубит тупиковость положения евророссийского фланга по отношению к Евро-Атлантике и, в то же время, сосредоточит усилия и интересы России в этом тупике. Напротив, вызов со стороны Китая – из тех, которые «следовало бы выдумать, если бы их не было»: если натовский вызов пока что следует проигнорировать, переадресовав его в пустоту, то китайский вызов из внешнего должен быть перекодирован во внутренний, определяемый инфраструктурным и демографическим состоянием нашего востока. С другой стороны, следует учесть, что свойство флангов России как периферий двух крупнейших геоэкономических ареалов – европейского и тихоокеанского – способно обернуться «распиливанием» России, испытанием ее на разрыв; внутренняя геополитика должна дать комбинированный ответ сразу на два внешних вызова – китайский и миросистемный – таким образом, чтобы укрепление инфраструктуры восточного фланга сочеталось (о чем опять-таки писал еще В.П. Семенов-Тян-Шанский) с выдвижением Центральной России (Урало-Сибири) на роль российского геоэкономического ядра.

Следовательно, внутренняя российская геополитика, согласно модели «остров Россия», предполагает выделение двух видов ключевых зон: во-первых, это располагающиеся на флангах страны «окна» во внешний мир, потенциальные инновационные точки; во-вторых, ареал, которому предназначается функция нового геоэкономического или, что то же самое, национального ядра российской платформы. В этом аспекте модель «острова Россия» непосредственно смыкается с теми выводами, к которым во второй половине 90-х с разных сторон подошли некоторые российские экономисты.