Морфология российской геополитики и динамика международных систем XVIII-XX веков

Вариант из архива Флоренского особенно интересен целым рядом геополитических мотивов, трактующих историю России и Европы во времена, предшествующие последним событиям. Так, наряду с созданием всеславянской империи описывается «полонение» Константинополя и Иерусалима «соединенными силами России и других». «При разделе Турции (т. е. Оттоманской империи. – В.Ц.) она почти вся останется за Россией», которая вырастет в великую средиземноморскую державу. Следующий удар должен быть обрушен на Австрийскую империю: «Россия соединенными силами со многими другими государствами возьмет Вену, а за домом Габсбургов останется около 7 миллионов коренных венцев, и там устроится территория Австрийской империи». Любопытно, что разрушение Дунайской монархии не должно было привести в пророчестве Серафима к возвеличению Франции: предполагалось, что Франция будет сведена к государству в 17 млн. человек «со столицей городом Реймсом», а рассадник революций Париж «будет совершенно уничтожен». (Учитывая, что к концу 1820-х население Франции достигло уже 31 млн. человек, очевидно, что территория этой державы должна была быть сокращена почти вдвое.) Итак, в среднесрочной перспективе Серафим предполагает не только революционные потрясения в России, но, если можно так выразиться, тотальную реконструкцию Средиземноморья и Европы по инициативе России, вырастающей во всеславянскую империю и сколачивающей вокруг себя некую коалицию. Австрия и Оттоманская Порта гибнут: турецкое и австрийское наследие почти полностью переходит к России, но вместе с тем в чью-то пользу (может быть, российских союзников?) радикально перекраивается Франция, лишающаяся традиционной столицы. Не ясно, как этот «геополитический блок» прорицаний св. Серафима соотносится с иными мотивами: страшной российской революции, восстановления патриаршества и проведения Восьмого Вселенского собора. Ясно лишь, что после создания новой Империи будет перенесена столица в «Град конца», а с другой стороны, что под конец времен значительная часть созданной империи (Иерусалим, Европа и т. д.) отпадет под власть врага. Тогда судьбы России соприкоснутся с судьбами внутренней Азии, и это всё приведет к окончательному прославлению России: «… будет всемогущественный язык на земле, и другого царства более всемогущественного Русско-Славянского не будет на земле».

Несомненно, что Серафим резко отступает от библейской трактовки Гога и Магога, которые должны подступиться к граду праведных и быть сокрушенными. В частности, по Иезекиилю, во главе Гога и Магога должен в этом строю следовать «некий Рош», что было постоянным искусом для русофобских толкований (ср. у Серафима – «царство всероссийское, всеславянское – Гога Магога»). По Библии, это царство должно быть истреблено, св. Серафим предвещает ему награду и всемогущество за его противостояние антихристу! Самое же существенное, что в перспективе Серафиму видятся панславянское объединение и решение Восточного вопроса как путь к решительной перекройке Западной Европы, ликвидации ее старых центров, так что не остается ни одной силы, способной сравниться влиянием с Россией в этой части света. Эсхатологическим решениям должна предшествовать всеевропейская гегемония России (хотя собственно в последние времена пересекутся судьбы России и внутренней Азии).

Интересный, но совершенно не ясный вопрос – насколько пророчества Серафима получили распространение в 1830–1840-х в кругах российских идеологов, в т. ч. славянофильского движения. Такие соприкосновения личностей намечаются. «Служка» Серафима Мотовилов до 1832 г. претендовал на руку Е.М. Языковой, вскорости, однако, ставшей супругой Хомякова. Таким образом, по этой линии возможна была передача пророчества. Впрочем, у самого Хомякова тема геополитических судеб России, похоже, не нашла развития, а русское мессианство преподносится им в сугубо религиозном ключе («И станешь в славе ты чудесной / Превыше всех земных сынов, / Как этот синий свод небесный – / Прозрачный Вышнего покров!») Тютчев после возвращения из Германии в начале 1840-х гг. посещавший Языковых, с 1843 г. разрабатывает крупномасштабный, подлинно геополитический (едва ли не первый в русской истории панконтинентальный) проект, где явно прослеживаются соприкосновения с провидениями Серафима. Учитывая, что по воспоминаниям А.Ф. Тютчевой в семействе ее отца царило преклонение перед этим святым, едва ли следует думать о случайности этих соприкосновений.

IV