Морфология сознания. Том 2

В таком социальном «общении» накапливается личный опыт эффективного агрессивного поведения и преодоления встречного сопротивления. Особую роль начинают играть запечатление и подражание подсмотренным у окружающих формам проявления агрессии. Опыт, который приобретёт ребёнок в этот период, ляжет в основу непроизвольных реакций взрослого человека.

Вполне понятно, что не только миндалина, но и вся древнейшая лимбическая система начинает дифференцироваться и функционально созревать намного раньше, чем кора больших полушарий. Это связано с тем, что лимбические центры обладают рано начинающимся и более устойчивым морфогенезом нейронов. Это является результатом длительной эволюции архаичных млекопитающих. Дело в том, что доля инстинктивно-гормональных форм поведения долгое время превалировала над индивидуальным поведением, базирующимся на неокортексе. Неокортекс был нужен как хранилище индивидуального опыта, которое позволяло древним млекопитающим успешно адаптироваться к изменяющимся условиям внешней среды. Инстинктивно-гормональная регуляция поведения миллионы лет гарантировала выживание и сохранение вида, что отразилось на особенностях развития. По этой причине дифференцировка нейронов в лимбическом комплексе начинается очень рано и является одним из важнейших механизмов скрытого накопления благоприобретённого поведения.

Следовательно, наиболее ранние детские навыки социального поведения, или социальные инстинкты, оказываются закреплены в самых консервативных центрах мозга. Именно они играют ключевую роль в принятии интуитивных решений и выборе необъяснимых поведенческих решений. Детское страстное «хочу» или «не буду» спрятано именно в этих центрах мозга. Из-за гормональной регуляции выбора предпочтений амплитуда поведения детей очень велика. Следует учесть, что речь пока не идёт о половых гормонах, которые начнут играть огромную роль в созревании мозга значительно позднее.

Необходимо отметить, что проблема созревания детского мозга крайне отягощена механизмами закрепления приобретаемых социальных инстинктов. На поверхности лежит обратная связь между детским поступком и его внешним поощрением. Однако сам механизм получения удовольствия от результата действия крайне опасен. Дело в том, что в основе закрепления получаемых в детстве социальных инстинктов лежат эндогенные наркотики головного мозга. Их роль стала осознаваться только к 90-м годам XX века, когда были идентифицированы основные рецепторы каннабиноидов и сформулировано представление об эндоканнабиноидной системе.

Довольно быстро стало понятно, что эндоканнабиноидная система вовлечена во многие нейродегеративные процессы и заметно изменяет память. Затем эндоканнабиноидную систему сочли источником ключевых регуляторных процессов, влияющих на настроение, обучение, память, восприятие боли и многое другое (Kano et al., 2009; Marsicano, Lutz, 2006). На самом деле механизм столь глобального влияния эндоканнабиноидной системы осуществляется через модуляцию образования и разрушения синаптических связей нейронов. Поскольку нейроны ежедневно образуют и разрушают связи, можно отыскать «модулирующее» действие этих веществ в любой части мозга (Kendall, Yudowski, 2017).

Для нас очень важно, что эндоканнабиноидная система мозга человека существует как регулятор активности синаптогенеза и механизм накопления благоприобретённых форм поведения. Закрепляя свеженький социальный инстинкт, мы поощряем наш наивный мозг изысканными внутренними наркотиками. В юности такое подкрепление усиливается активным синаптогенезом, который получает соответствующее направление. Это означает перевод любого навыка в долговременную память и его жёсткое связывание с наркотическим поощрением. Вполне понятно, что изменить такой социальный инстинкт очень трудно или невозможно.

К сожалению, эндоканнабиноидная система мозга является лишь частью механизма закрепления социальных инстинктов в лимбической системе. Существует ещё несколько внутримозговых методов поощрения выбора и закрепления социальных инстинктов. Среди них следует отметить широко известную эндогенную опиоидную систему, которая включает множество семейств генов нейропептидов и рецепторов. Её особенностью является то, что она активно работает во время эмбрионального и плодного формирования головного мозга, влияя на нейрогенез (Hauser, Knapp, 2018). Основной мишенью токсичных доз принимаемых матерью опиоидов становятся дифференцирующиеся нейроны и глия. В этом случае экзогенные опиоиды подавляют рост и изменяют регуляцию образования связей и трофических взаимодействий между нейронами и глиальными клетками. Ожидать нормального формирования мозга ребёнка в такой ситуации не приходится.