Морфология загадки

Народная загадка, один из самых малых, так называемых элементарных, жанров фольклора, оказалась при внимательном рассмотрении сложным явлением. На этих страницах была сделана попытка выяснить фигуративный строй загадки и признаки ее классического, полнозначного состояния, названные здесь ее генетическим кодом. То состояние, в котором загадка была найдена как в модерных обществах, так и в примитивных, явно не соответствует ни тому состоянию, в котором она возникла, ни тому, в котором она была в пору своего расцвета. Классика загадки – это ее архаика, утраченная древность, пора цветения. И все же отдельные классические ее черты сохранились в некоторых зарегистрированных традициях. Сохранились они зачастую отраженными в вырожденных формах и вперемежку с поздними чертами. Проделанная реконструкция классической народной загадки позволяет увидеть в ней один из древнейших и фундаментальных жанров культуры. Возможно, загадка проливает свет на самые корни культуры, дает нам нить Ариадны, ведущую туда, к началу культурной жизни человека. Обнаружение культурных, психологических и философских следствий этой реконструкции – дело будущего.[42]

Народная культура отличается тем, что не стремится быть непротиворечивой; любое утверждение в ней легко сосуществует со своей противоположностью, выраженной теми же или сходными средствами. Насчет пословицы, смежного загадке минимального жанра, замечено было, что если одна утверждает что-либо в форме всеобщей истины, то следует ожидать, что в той же самой культуре, либо уж во всяком случае в другой, найдется иная, утверждающая прямо противоположное: «Если одни из них говорят, что новое лучше старого (как, например, афоризм “Жена да циновка чем свежее, тем лучше”), то другие, напротив, утверждает, что старое лучше нового (“Жена да кастрюля чем старее, тем лучше”)» (Пермяков 1968: 34; оба примера японские). Если русская пословица утверждает: Под лежач камень вода не течет, то английская отвечает: A rolling stone gathers no moss (Катящийся камень не соберет мха – собирание мха здесь имеет положительный смысл). Краеугольный камень загадки – табу, отказ от называния некоторого предмета; в этом отношении двойником и противоположностью загадки является русский мат и его повсеместные эквиваленты в других культурах, чья откровенная цель – обнародовать табуированное, доведя его до высшей степени очевидного гротеска.[43] Эта универсальная культурная оппозиция проливает свет на то, как глубоко в человеческой психике заложено напряжение между сексуальностью и оральностью, речевым выражением. Изучение этого обстоятельства должно быть плодотворно для психологии, философии, эстетики.

В дальнейших исследованиях загадки полное внимание должно быть уделено ее словесной материи. Можно сказать, что каждое слово языка представляет собой некоторого рода загадку, так как помимо своих употребительных значений, каждое слово либо хранит другое значение в своей внутренней форме (как «спаси Бог» в спасибо), либо забыло свои прежние значения, которые, иногда могут быть реконструированы этимологами. Судьба едва ли не каждого слова – быть погасшим символом, значение которого имеет историю, так что помимо ходового значения оно таит в эклипсе другое(ие). Искусство слова – в отличие от риторики – заключается в умении пробудить дремлющую глубину слова. Загадка на основе этого кардинального свойства языка создает особую и преднамеренную культуру выражения. Антрополог Роджер Д. Абрахамс заметил, что загадки в их древней форме функционирования «употребляются как приемы, благодаря которым молодежь обучается способности слова к независимости и контролю над словом» (Абрахамс 1972: 188). Изучение родства лексических мотивов загадки и условий их повторного появления, эквивалентности, трансформации, переклички даст представление о загадке как области творческих процессов, проливающих свет на связь языка и культуры.

Большой неисследованной областью является сравнительное изучение традиций загадки в разных культурах. Накопившийся материал из всех частей света огромен. Будущее сравнительное изучение загадки либо углубит проделанную на этих страницах работу, либо сузит значимость ее результатов. Как бы там ни было, но сравнительная работа не может обойтись без учета и пересмотра выдвинутых на этих страницах функционально-морфологических представлений.