Морфы: отец и сын (СИ)

Раньше я за него больше переживал. Теперь стал замечать, что страхи за него прошли. Самостоятельный стал. Взрослый. Похоже я смог его отпустить. Из всех отпустить. Разорвать связи настолько, чтоб перестать думать как о семье. Боль от этого стала слабее, но она оставалась.

— Что планируешь делать? — спросила сумасшедшая.

— Есть идеи? У меня их нет.

— Найди свой дом. А если не сможешь найти, то построй. Такой, который ты хочешь. Посели в нём тех людей, которых хочешь видеть в этом доме. Как тебе такая задача? — спросила она.

— Мелкая. У меня такая уже была.

— А ты её сделай масштабнее. Всё же в твоих руках, — усмехнулась она и пошла вниз корабля.

Всё в моих руках. Возможно это и так. Теперь осталось это всё на практике применить и рукам найти дело.

С девчонками я попрощался довольно тепло. Даже Тоня поднялась наверх, залив мне рубашку слезами. Я чувствовал её горе. Чувствовал, что она была на грани, но всё ещё держалась. Возможно благодаря теперь уже мужу. Они пока оставались на корабле. Им ещё предстояло совершить много рейсов, чтоб перевезти оставшихся морфов. Опасных рейсов, но девчонки отказались покидать мужей, решив, что тогда потеряются в этой неразберихе, что сейчас творилась на берегу. И я их понимал. Даже уважал такое решение. Побороть страх волн — это многого стоило.

На берегу я оказался уже в сумерках. Как только выбрался на берег, то тут же снял ботинки. Нагретый песок приятно отдавал тепло. Земля. Стоило её почувствовать, как в душе поднялась уверенность. Если она со мной, то никакие проблемы уже не сломают.

Нас было много. Кто-то падал на песок, не веря, что вновь стоит на твёрдой поверхности. Другие зарывались руками и ногами, словно собираясь пустить в тёплый песок корни и превратиться в деревья, что росли по береговой линии сплошной стеной. Лианы переплетали деревья, словно паутина. Оглушительно звучали цикады и кузнечики. Откуда-то из листвы доносилось рычание, испуганный крик птиц. Сбоку пели морфы. Грустную, печальную песнь о вечном и горьком, которая должна была закончится светлым и чистым.

Кто-то сказал, что лагерь в джунглях, где-то через полкилометра. Но лучше дождаться утра, чтоб до него добраться. Утром прорубят к нему дорогу. Пока же джунгли были непроходимы. Материк киберов превратился в спутанный зеленью комок. Одно было плюсом: зелень была неколючая, и неядовитая. Наши учёные уж не стали слишком зверствовать. Ведь они хотели, чтоб кибер «полюбили прекрасное», а не возненавидели его. Но в результате добились противоположного эффекта. Киберы не прониклись прекрасным. Да и я сам не проникся к нему. Уровень кислорода зашкаливал. Кружилась голова. Хотелось лечь на землю и просто лежать, сливаясь с окружающим миром.

Я дошёл до деревьев и завалился в густую траву. Листва словно почувствовала родственную душу. Скользнула ко мне лианами, предлагая укрыться ими, как пледом. Я провёл по листве ладонью, мысленно отказываясь от столь лестного предложения. Не хватало ещё стать частью дерева. Листва послушно отступила в сторону. Тут уже учёные переборщили. Дать зачатки разума траве — это надо быть вымороженными на всю голову. Вроде когда-то таким звероморфы занимались. Они пытались управлять животными. Дали им разум. Потом чуть не оказались порабощены этими самыми животными в рабство.

«Что там слышно по поводу власти и эвакуации? — спросил я сына».

«Мы днём совершили налёт на материк звероморфов. Пытались остановить гниль. Но она сожрала наши растения».

«Потому что это настоящая дрянь,» — ответил я.

«Согласен. Дрянь редкостная. У нас ребята просыпаются с кошмарами и ощущениями, что их самих эта дрянь сожрала».

«Отголоски мыслей родных. Когда родители погибли в этой гнили, показалось, что я был вместе с ними».

«Значит бабушка и дедушка…»

«Они не стали эвакуироваться. Возраст. Им не было бы места на корабле. Вначале поехали к порту, а когда узнали, что ничего не получится, повернули назад», — ответил я.

Как ни странно, но разговор давался легко. Словно не было той боли, которую я тогда почувствовал и не смог осознать, принять, осмыслить. Сейчас всё это казалось странным, дурным сном, который вроде был, но прошёл.

« Главы объявили переговоры. Соберутся на острове и будут решать, что делать дальше. Где жить», — сказал Лешик.

«Подальше от гнили. Похоже придётся нам тесниться на одном материке».

«Отвратительно. Жить с теми, кто стал причиной смерти родных!»

«Тяжелее всех придётся звероморфам. Сам посуди, им придётся жить вместе с народами, которые не только друг с другом передрались, но ещё и их втянули в конфликт».

«Я об этом не подумал».

«Ты ни о чём не думаешь. Видишь только то, что хочешь. Или то, что тебе говорят. Надо думать головой. А ты это забываешь».

«Как будто ты в моём возрасте был умнее!» — Я удивился тому, что он ещё и огрызаться начал.

«Головой думать умел».

« Твоя самоуверенность и правильность убивает! Хочешь сказать, что с рождения ты жил только по правилам?»

«Я старался их не нарушать. Зачем вносить в жизнь суматоху?» — ответил я, пытаясь понять, к чему он клонит.