Морфы: отец и сын (СИ)

Я отмахнулся. Вышел из кабинета. По коридору уже бежали ребята из охраны. Видеть никого не хотелось. Сделав жест, чтоб они меня не беспокоили, я поднялся по лестнице вверх. Крыша. Лианы и зелень перекинулись с соседнего дома. Буйство красок и травы. Машинально пришла мысль, что надо очистить крышу, пока трава не станет разрушать крышу и не опрокинет её мне на голову.

Трава и зелень. Ладонь прошлась по листве. Та потянулась в мою сторону. Живая. Мы были похожи. Зелёные и живые. Стрекоза на ладони. Когда-то она была живой, а теперь превратилась в заколку, которая уже начала блёкнуть от времени. Я помнил. Всё время помнил. Никогда не забывал. Но и жить только памятью… Памятью о войне и горе, о тех днях, когда было всё хорошо и не было страданий. Но это было там. В другом мире. Не в этом. Тут была другая жизнь. Я не хотел этой жизни, но я не выбирал. Так почему я должен был сожалеть? Почему я должен скорбеть и не думать о будущем?

Порыв ветра скинул с ладони стрекозу. Она полетела вниз с пятого этажа. Я смотрел на этот полёт и ничего не мог сделать. Последняя ниточка с прошлым улетела в неизвестность. Я же остался среди травы на крыше.

— За что он так? — спросила Олива.

— Не смог смириться, что жизнь продолжается.

— Поэтому решил, что нужно забрать тебя с собой?

—Прошлое. Он хотел забрать прошлое, а я был частью этого прошлого, которого не было уже давно. Оно закончилось с началом войны. Лешик это не понял. Он видел лишь то, что хотел видеть. Не вникал в суть дела. Как и я. Очень удобная позиция.

— Ты не прав. — Она не стала больше ничего говорить. Молчал и я. Да и говорить тут было не о чем.

Закат окрасил город в красные цвета. Он отражался в стёклах. Его подхватывали зелёные листья. Внизу были слышны голоса. Играла музыка. Начинался новый вечер. Заканчивался очередной день. Что-то уходило навсегда, что-то зарождалось. Одно находилось, другое терялось. И мы ничего не могли с этим поделать, кроме как выбирать свой путь, не оглядываясь на других, но считаясь с их мнением, но учитывая его. Это было сложно, но разве жизнь лёгкая штука? Она сложная и непонятная. Наполненная сожалением и горем, яркими моментами и светом. Разочарованием и непониманием, почему так произошло. Была ли в этом моя вина? Не знаю. Но я понимал лишь одно — ничего изменить было нельзя. У меня не получилось. Оставалось только двигаться вперёд.

— Я поговорю сегодня с Розой. Ты права. В последнее время слишком много смертей, — сказал я.

— Этот разговор можно отложить.

— Не стоит. И так половина дня прошло. Нужно двигаться вперёд. Я на какое-то время выпал из реальности и…

— Ты всего лишь боролся за право жить, — ответила Олива. — Все мы боремся за это право.

Жаль, что одно дело знать, а другое дело понимать и принимать. Оставалось надеяться на время, которое всё расставит на свои места. Пока же нужно было работать. Внизу слышался какой-то шум. Надо было разобраться.

Я посмотрел вниз. Там была пустота. Похожая пустота, какая у меня была в душе. Но я уже знал, что эта пустота пройдёт. За ночью наступит рассвет. Оставалось лишь пережить, переждать.

— Надо будет крышу очистить. Потом ещё договориться о приюте и продолжить жить. Так?

— Всё верно, Ген. Пойдём отсюда, — сказала Олива.

Я последний раз посмотрел на закат и пошёл вниз. Жизнь не стояла на месте, даже если она и остановилась для одного, но продолжалась для других. И мне пришлось об этом себе напомнить, а потом придётся напоминать постоянно или забыть, но помнить…