Морфы: отец и сын (СИ)

— Бордель я не держал, но торговал овощами. Жил так, как нравится мне. Не любил, когда меня заставляют участвовать в событиях глобальных масштабов.

— Но при этом ты сейчас не последний в городе, — ответила она, садясь на кушетку.

— Только потому что я хочу, чтоб меня не трогали и дали спокойно жить. Да и тебя не хочу потерять.

— Даже так? — она насмешливо посмотрела на меня. Я лишь пожал плечами. Чего тут отвечать и так всё ясно.

— Поехали домой, — предложил я.

— Я думала здесь остаться ночевать.

— У тебя кушетка не удобная. Да и ты мне рядом нужна. А пациенты никуда не денутся. Дождутся тебя.

— А ты нет?

— Нет. Тут я с сыном всё же соглашусь: я эгоист и мне нравится, когда моя жизнь удобная.

С каждым днём думая над словами Лешика, я начал понимать, что он во многом прав. Мне нравилось жить в своё удовольствие. Все эти разборки и высокие цели были для меня чем-то чуждым. Я не прикрывался высокими идеями и не оправдывал свою жизнь, как это делали многие. И от этого жилось вполне нормально. Совесть меня не мучила.

— Гена, тебя тут ищут, — ко мне заглянула морфочка. Кокетливая девочка, которая только и делала, что стреляла глазкам направо и налево. При виде неё всегда хотелось улыбаться.

— Пусть найдут, — отвлекаясь от бумаг, сказал я.

— Сейчас приглашу, — взмахнув юбками, ответила кокетка. На всякий случай я достал из ящика пистолет и положил его так, чтоб им можно было воспользоваться в любой момент.

На лестнице послышался шум. Девчонки смеялись. Пронеслись мимо двери моего кабинета и пошли куда-то дальше. Смех — это хорошо. Намного лучше, чем слёзы, которых и так было слишком много в этой жизни. Посетитель так и не появлялся, но и шума никакого не было. В итоге я вернулся к бумагам, которых в последнее время становилось всё больше. Бюрократия у киберморфов была развита ещё до войны и приобретала тогда какие-то нереальные масштабы. Сейчас это всё хотели вернуть. Для меня это было чуждо, но они считали, что это порядок, на который тратилось слишком много времени.

— Сидишь под самой крышей? Не слишком ли далеко от земли? Пока до тебя добирался, аж голова кругом пошла.

— Это всего лишь пятый этаж. Тут есть дома и повыше, — ответил я. — До этого раньше дом был меньше, но коллектив разрастается и там стало тесно.

Лешик вошёл в кабинет. Прикрыл за собой дверь. Руки у него были короче, чем у нормального человека и выглядели неровными обрубками. На лице шрамы. Но больше пугали глаза. В них был слом. Он давно сломался и теперь лишь жил по привычке. Похоже и сюда пришёл по той же привычке. Так как идти больше некуда. Желтезны в волосах было больше, чем у меня. Одежда старая и чуть не оборванная.

— Я смотрю ты процветаешь, — усмехнулся Лешик. Огляделся по сторонам. Насмешливо посмотрел на меня.

— Что не скажешь о тебе. Что планируешь делать?

— Не знаю, — он обошёл кабинет. Подошёл к окну. — Одна сталь и стекло. Ничего зелёного.

— Зачем зелень там, где стараются от неё избавиться?

— Верно. Не зачем. То время проще забыть, чем пытаться сохранить.

— Лешик, ты пришёл ругаться? Мы могли этим и на расстоянии заниматься. Каждый останется при своём мнении. Хочешь, чтоб я помог тебе встать на ноги? Я дам тебе немного денег. Помогу купить необходимое. Может помогу с протезами на руки. Но содержать тебя не собираюсь. Когда-то ты ушёл из дома на войну. Заявил, что ты справишься со всем сам. Так чего приходить ко мне и стыдить меня за то, что я живу, а ты существуешь?

— Ты живёшь за счёт других как паразит.

— Я, в отличие от тебя, не был паразитом никогда в своей жизни. Я никогда никому не причинял зла намеренно. Это ты пошёл уничтожать других. Из-за таких, как ты, всё это произошло. Но не из-за меня. Мне приходится лишь выживать.

— Оставь это, пап. Ты давно уже не выживаешь, а живёшь. И живёшь лучше многих.

— Не буду отрицать. Только к чему это?

— Вначале я не хотел тебя находить. Мы с тобой слишком разные. У нас нет ничего общего, кроме прошлого. Оно ещё как-то нас объединяет. Но сейчас я вижу, что ошибался. Прошлое ты закапал толстым слоем земли.

— Прошлое никуда не делось. Оно осталось со мной. Но его выставлять на показ я не собираюсь. Лешик, что остаётся за нашими спинами, то больше не вернуть. Это нужно просто понять и принять. Больше ничего с этим не сделаешь, — ответил я, наблюдая за ним.

— Понять и принять, что жизни больше нет? — спросил Лешик, поворачиваясь в мою сторону.

— Каждый сам решает есть ли дальше жизнь или нет. Мы можем ломаться внутренне под сильными внешними событиями, но так же можем и восстанавливаться.

— Одни пустые слова. Мне кажется, что ты был чёрствым и бездушным, поэтому так легко и отнёсся к смерти матери и Цветика.

— Опять началось! — Я откинулся на спинку стула и вытер лицо руками. Немного времени нужно было, чтоб собраться для предстоящего разговора.

— Для тебя это очередной пустой вздор?