Морганы. Династия крупнейших олигархов

«Уорлд» Нью-Йорка и «Ньюз» Индианаполиса продолжали задавать вопрос: «Кто же получил эти деньги?» и выдвигать строгие обвинения, пока, наконец, президент Рузвельт не возбудил против этих газет судебное дело по обвинению в клевете. Дело рассматривалось в рамках старого закона, который не имел ничего общего с клеветой, касался лишь защиты оборонительных и фортификационных сооружений гавани, но предусматривал уголовное наказание. Судебные слушания (возбужденные Рузвельтом на том основании, что в них содержалась клевета на правительство Соединенных Штатов) обвинили «Уорлд» и «Ньюз» в уголовно наказуемой клевете на Теодора Рузвельта, Дж. Пирпонта Моргана, Уильяма Нельсона Кромвеля и троих других людей. Один из федеральных районных судей даже подал в отставку, чтобы не участвовать в этом деле. Он утверждал, что такие обвинения подрывают устои правительства. Суды прекратили оба эти дела, а один из судей так прокомментировал свое решение: «В этом деле о Панамском канале есть много странного. Мне было бы любопытно узнать всю правду, а поведение Кромвеля перед комитетом сената вызывает множество подозрений».

В 1911 году Верховный суд принял единогласное решение в пользу «Уорлд», а вопрос о том, кто получил деньги, так и остался без ответа.

После захвата Панамы президент Рузвельт интерпретировал доктрину Монро как дающую Соединенным Штатам право на интервенцию в латиноамериканские страны для защиты жизни и собственности и применил тактику «большой дубинки» в Санто-Доминго, которой навязал договор, признававший американский контроль над доминиканской таможней, финансами и требованиями всех иностранных кредиторов. В ответ на отказ американского сената ратифицировать этот договор, Рузвельт подготовил «исполнительное соглашение» с Санто-Доминго, учредив там еще один протекторат. Это вызвало бурю протеста в Латинской Америке, которая находилась под угрозой, пока Рузвельт действовал в рамках доктрины Монро, превращенной в инструмент для утверждения финансового и политического превосходства Соединенных Штатов, извратив ее оригинальную цель — предотвращение европейской колонизации обеих Америк.

Наиболее сознательным выражением финансового империализма того времени стала организация в 1902 году «Международной банковской корпорации» (впоследствии ставшей банком «Нэшнл сити»). Она явилась концентрацией мощных интересов, а в совет ее директоров вошли Генри К. Фрик, Эдвард Г. Гарриман, Джул С. Баше, Эдвин Гулд и Исаак Гуггенхейм, находившиеся в орбите «Стандард ойл». Выполняя обязанности американского фискального агента в Китае, данная корпорация к 1910 году уже имела шестнадцать своих отделений в Китае, Японии, Индии, на Филиппинах, в Мексике, Санто-Доминго и Панаме. Нет ничего удивительного в том, что в этой Международной банковской корпорации принял участие и Гарриман, старый враг Моргана. Его интересовала организация корабельно-железнодорожной линии, проходящей вокруг света через Маньчжурию, Сибирь, Балтику и Нью-Йорк, а также получение железнодорожных концессий в Китае, суливших большие прибыли и преимущественный доступ к шахтам. Во время войны с Россией японские займы на сумму сто тридцать миллионов долларов были совершены в Соединенных Штатах при посредстве синдиката Куна — Лоеба (в котором участвовал Коммерческий банк Моргана). Используя престиж, завоеванный в результате данного финансирования, Гарриман заключил предварительный договор с Японией о совместном американо-японском владении железной дорогой «Саут Манчуриен» и о равном участии во всех ее промышленных предприятиях. Американский посол в Японии активно сотрудничал в этом проекте. Однако после заключения мирного договора Япония отвергла данное соглашение, не желая делиться своими завоеваниями в Маньчжурии с американскими финансистами.

В 1905 году дом Морганов вмешался в ситуацию в Китае, заполучив контроль над «Америкен Чайна девелопмент компани». Компания была организована американскими капиталистами (включая интересы «Стандард ойл») для операций с железными дорогами, пароходами, телеграфными и телефонными линиями в Китае, а в 1898 году она получила франшизы на угольные шахты и промышленные предприятия, а также концессию на строительство железной дороги от Кантона до Ханькоу. Интересно отметить, что правительство Китая предусмотрело право отказаться от указанной концессии, если ею будет владеть кто-либо другой, помимо Америки, а данная концессия запрещала американцам передавать права по этому соглашению другим странам или народам. Незадолго до этого франко-бельгийская компания, организованная по личной инициативе короля Бельгии Леопольда, с которой были связаны и другие эксплуататоры свободного государства Конго, добилась концессии на строительство железной дороги от Ханькоу до Пекина.

Леопольд заявил в характерной для него манере мясника: «Я непременно отхвачу себе этот лакомый кусок».