Моргенштерн (сборник)

Ночью Николаю Ивановичу не спалось. Вдоволь поворочавшись в неудобной постели, и, окончательно сбивши набок простыню, он всё-таки встал. Позёвывая, оделся. Зажёг свечу, попробовал читать, но чтение не развлекало. В конце концов ему пришло в голову пойти на крыльцо продышаться. На дворе ему неожиданно показалось уютнее, чем в доме. Крутобокая полная луна добросовестно сияла. Папиросный дым змеился в неподвижном воздухе. Всё вокруг дышало покоем, как выразился бы Боборыкин в каком-нибудь опыте на тему русской природы.

"Однако ж, дурацкий спор у меня вышел", — досадуя, вспоминал Николай Иванович дневное происшествие, "вот ведь подловил меня старый хрен. Крестик с себя снял, ишь ты… А ведь он уверен был", — вдруг понял Николай Иванович, — "уверен, что не возьмут… И ведь не возьмут, народ-то тёмный, суеверный", — он вдруг поймал себя на мысли, что образованному человеку украсть как-то проще, но мыслишка была неприятная, и он её тут же от себя отогнал. Мыслишка, однако, отнюдь не отправилась восвояси, а, чуть принарядившись, явилась опять, и на сей раз показалась любопытной.

"А почему ж нет", — думалось Николаю Ивановичу, — "надо же как-то разрешить этот случай… Вот пойдём, и увидим, что ничего там нету… Старик, конечно, нос повесит, обидно же, да и сто рублей — деньги. И тут я со смехом вытаскиваю из кармана… А не будет ли обиды? Да нет, пожалуй", — и вдруг ему захотелось пойти немедленно.

Дорога показалась ему близкой и не страшной. Да и в самом месте не было ничего зловещего, кроме, разве что, скрюченных деревьев.

Он без особого труда нашёл камень. В темноте монета и крест казались белыми.

"Домой пора, однако", — подумал он, небрежно сгрёб обе вещицы, и, фальшиво насвистывая, заторопился восвояси.

Николая Ивановича нашли наутро на дороге — мимо проезжал обоз.

* * *

— Здесь, — господин Сергиевский передал бинокль господину Коннору. Тот повертел его в руках, опасливо разглядывая рычажки и кнопки на корпусе.

— Мартышка и очки, — шепнул Сергиевскому Коля. Англичанин услышал, не понял, но на всякий случай напустил на себя надменный вид.

— Грунт уже вынут, — громко сказал Сергиевский, — сейчас начнём сгружать… Витя, что у нас там с роботом?

— Усё нормалёк, Толян, — прогудел из машины Тарасов. — Конструкция у них только дурацкая, зацепиться не за что…

На этот раз Коннор понял.

— Там есть пазы, — сказал он по-русски, — эти контейнеры не предполагалось класть на грунт, — добавил он по-английски.

— Полагалось — не полагалось, а вот пришлось же, — пробурчал Тарасов, манипулируя рычажками на пульте. — Ладно, щаз захреначим…

— Послушайте, — обратился Коннор к Сергиевскому, — вы вполне уверены в том, что делаете? Имейте в виду, если что-нибудь случится…

— Ничего не случится, — уверенно сказал Сергиевский.

— Я предупреждал, что контейнеры старые, — Коннор всё вертел в руках бинокль, — возможны утечки… Эта субстанция химически агрессивна. Очень ядовита. И радиоактивна.

— Это не важно, — успокаивающим тоном сказал Сергиевский. — С контейнерами ничего не произойдёт. Никогда. И никто не узнает, что они тут лежат. Наши технологии хранения…

— Нет у вас никаких технологий, — резко сказал Коннор, — я знаю вашу атомную отрасль лучше, чем вы все, вместе взятые. Но я вынужден вам верить. Потому что у нас безвыходное положение. Никто не хочет принимать у нас эти отходы, никто. Ни одна страна мира. А держать их у себя мы тоже не можем. На вас когда-нибудь нападали активисты экологического движения?

— Бог миловал, — усмехнулся Сергиевский.

Коннор промолчал.

Сергиевский взял у него бинокль, поднёс окуляры к лицу, щёлкнул какой-то кнопкой.

— Витёк, ты грузишься? Я ничего не вижу.

— Говорю же, нормалёк, — пропыхтел Тарасов. — Блин, как будто сам их таскаю.

— Тебе всё видно? — спросил Тарасов.

— Ага. Кладу их ровно, рядышком, на грунт. Похоже, что говно эти контейнеры. Жуткое старое говно. Как они их сюда довезли целыми, не понимаю ни хера…

Англичанин сухо улыбнулся.

— У вас очень коррумпированная страна, — сказал он. — За деньги ваши люди готовы на всё. Мы заплатили деньги, и вот контейнеры здесь. И вы кладёте их на грунт. Я этого не понимаю. Это же ваша земля. Контейнеры могут потерять герметичность. Или их могут извлечь из грунта. Неужели вы готовы подвергнуть опасности своих сограждан за десять миллионов долларов?

— У меня в этих местах дом, — сказал Сергиевский. — И я не намерен его продавать. Я буду здесь жить. Спокойно и счастливо.

Коннор косо взглянул на него, поджал губы.

— Я уже объяснял вам положение дел, — Сергиевский снова поднёс к глазам бинокль. — Мы гарантируем вам, что эти контейнеры будут лежать здесь… ну, скажем так, достаточно долго. Их никто никогда не извлечёт из грунта. Кроме того, они останутся в том состоянии, в каком они находятся сейчас. Скажу больше: радиационный фон тоже не изменится. Сейчас они фонят, и довольно сильно. Когда погрузка закончится, мы пойдём и посмотрим, что у нас получилось. У вас, кажется, счётчик Гейгера с собой? — Коннор кивнул. — Вот и убедитесь.