Моряки Гора

— Может мне всё-таки стоит тебя наказать? — снова поинтересовался я.

— Надеюсь, нет, — ответила она.

— Так что там у вас произошло, между тобой и Иолой? — полюбопытствовал я.

Их стычка имела место два дня назад. Само собой, обе они уже были приведены в порядок, отмыты, осмотрены, ухожены, причёсаны и переодеты в новые, отутюженные туники.

— Это всего лишь рабские разборки, — попыталась увильнуть Альциноя.

— И в чём же их причина? — не отставал я.

— Если можно, я предпочла бы не говорить об этом, — буркнула она.

— Ну как знаешь, — не стал настаивать я, не видя особых причин давить на неё в этом вопросе. — Но неужели тебе не стыдно за такое своё поведение? За то зрелище, которое вы тут для нас устроили?

— Леди Флавии из Ара, — пожала она плечами, — было бы стыдно.

— А тебе? — уточнил я.

— Мне нет, — ответила рабыня.

— А как поступила бы Леди Флавия из Ара в такой ситуации? — полюбопытствовал я.

— У Леди Флавии была власть, — пояснила Альциноя. — Будь та женщина рабыней, я купила бы её, избила, проколола бы ей уши и продала прочь из города.

— Понятно, — хмыкнул я.

При этом я подумал, что прежняя Леди Флавия из Ара и сама могла бы неплохо выглядеть с серьгами в ушах. Конечно, их носят только самые низкие и самые презираемые из рабынь. Обычная рабыня боится серёжек больше чем рабского кнута или стрижки наголо. Безусловно, они привлекательно смотрятся на рабыне, и, в конечном итоге, рабыня даже начинает гордиться ими, порой становясь вызывающе высокомерной от того, что они говорят о ней, о том, что она значит для мужчин и о том чего можно ожидать от неё в мужских руках. Она — особенная. От неё ждут многого. Проколотые уши, к тому же, имеют тенденцию повышать цену девушки. По этой самой причине, даже в отсутствие поводов для наказания, работорговцы иногда прокалывают девушкам уши, к их страданию и ужасу, перед тем как выставить их, проколотоухих девок, на торги.

— А если бы, — продолжила Альциноя, — женщина была свободной, и даже из высшей касты, я приняла бы меры, чтобы она уже к вечеру оказалась в ошейнике и, закованная в цепи, спешила бы прочь из города, чтобы быть проданной за гроши на каком-нибудь дешёвом отдаленном рынке, разумеется, после того, как её уши были проколоты.

«Да, — решил я, — серьги превосходно бы смотрелись в ушах прежней Леди Флавии из Ара».

Разве это не окончательная деградация рабыни?

— Однако, — усмехнулся я, — Ты больше не Леди Флавия из Ара.

— Верно, — согласилась девушка.

— Ты повела себя как рабыня, — констатировал я.

— Я и есть рабыня, — пожала она плечами.

— Уверен, за вашу свару, вас с Иолой примерно наказали, — предположил я.

Обычно рабовладельцы не спешат вмешиваться в разборки рабынь, но в данном случае был нанесён ущерб, рабыни были в кровь исцарапаны, а их туники порваны. Кроме того, рабыни по команде «Позиция» не встали на колени должным образом.

— Да, Господин, — подтвердила Альциноя. — Нас привязали бок обок и хорошо выпороли.

— И которая из вас закричала первой? — поинтересовался я. — Кто первой начала просить о пощаде?

— Я, — призналась бывшая Леди Флавия. — Я заплакал первой. Из нас двоих я оказалась слабее. И я первой начала просить о пощаде.

Честно говоря, я не был удивлён.

— После какого удара? — полюбопытствовал я.

— После второго, — ответила рабыня.

— Так быстро, — усмехнулся я.

— Иола закричала после четвёртого! — сообщила она.

— Но Ты-то, — напомнил я, — всего лишь после второго?

— Возможно, Господин помнит, — сказала Альциноя, — что однажды меня уже пороли.

— Да, — кивнул я, — за ложь. Ты заявила, что я тебя изнасиловал.

— Я не забыла тех ударов, — призналась девушка. — И я боялась почувствовать их снова! Я уже знала, на что это будет похоже! И даже если бы забыла, то первого удара хватило, чтобы освежить мою память! Я начала кричать и умолять о милосердии после второго удара. Иола, хотя ей тоже было больно, смеялась надо мной, но вскоре и она заплакала и закричала о пощаде.

Меня это не удивило. Обе они были прекрасными рабынями.

— Ты боишься плети, — заключил я.

— Мы все её боимся, — подтвердила она.

— Некоторые свободные женщины, хмыкнул я, — уверены, что рабыни слабы, поскольку они боятся плети.

— И я её не боялась, когда была свободной, — вздохнула она, — потому что никогда не чувствовала на своей шкуре.

— Многие свободные женщины, — заметил я, — презирают рабыни за их страх перед плетью.

— Вот пусть их разденут, свяжут и познакомят с ней, — прошипела Альциноя, — и мы увидим, как долго они будут презирать, и как скоро они запросят избавить их от её внимания.

— В деле улучшения рабыни, это весьма полезный аксессуар, — констатировал я.

— Несомненно, — буркнула бывшая Леди Флавия.

— Вероятно, Ты теперь готова на многое, лишь бы избежать новой встречи с плетью, — усмехнулся я.

— Да, Господин, — согласилась рабыня и склонила голову.

— Похоже, что Ты очень чувствительна к боли, — заметил я.

— Точно так же, как Иола! — заверила меня она. — Так же, как и все мы!