Моряки Гора

Ноги мне развязали, как только меня перевалили через планширь галеры и передали другим, но при этом сразу же завязали глаза. Потом двое мужчин зажали меня с двух сторон и повели через лабиринт коридоров, спустив при этом на две палубы ниже. По пути я слышал множество акцентов, некоторые из которых я не смог идентифицировать. Кое-кто из говоривших однозначно были с островов, говор других звучал более по-материковому. Среди последних я опознал акцент Ара, с которым я познакомился во время моей службы в этом городе. Если в первый момент я испугался, что попал в плен к людям, происходившим из города, враждебного к Косу и Тиросу, то теперь, определив, что голоса принадлежали как уроженцам островов, так и жителям континента, причем свободным мужчинам, поскольку в них не слышалось рабской мягкости, уважительности и покорности, происходившим из самых разнообразных мест, я заключил, что поводов для опасений у меня еще больше. Все указывало на то, что я стал пленником пиратов. Это их команды зачастую были набраны из самых разных уголков Гора, обычно представляя собой смесь отребья, беглецов, бузотеров, убийц, бандитов и прочего сброда. Это предположение, как позже выяснилось, в целом оказалось правильным, хотя и не совсем точным, или, скорее, несколько упрощенным. Пожалуй, лучше сказать, что они были потерянными людьми, заблудшими, преследуемыми, лишенными выбора и средств, изгоями, бродягами, скитальцами, в большинстве своем оставшимися без Домашнего Камня, возможно даже опозорившими или предававшими его. Это были грубые и опасные, но простые мужчины, своего рода наемники, принятые на работу таинственными командирами, по неясной, многим из них непонятной причине. Почему они не бросили меня в море, позволив замерзнуть или утонуть? Если бы они были из Ара и желай отомстить, разве им не проще было перерезать мне горло и вышвырнуть за борт? Что им могло понадобиться от меня? Мне нечего было даже пытаться играть роль человека высокого происхождения, обладающего богатством и связями, за которого можно было бы получить роскошный выкуп. Мои руки были в мозолях от весла, что однозначно указывало на меня, как на гребца, который по определению не мог владеть какой-либо серьезной информацией, имеющей отношение к богатым грузам или тайне расписания караванов и патрулей. Любой портовый клерк в этом отношении был бы куда полезнее меня. Быть может, они хотели узнать новости о мире? Признаться, мне казалось, что у них были свой собственный мир, свой собственный город, плавучий деревянный остров. Не исключено, что об окружающем их мире они знали столь же немного, сколько этот мир знал о них. Учитывая то, как со мной обращались, срезанную одежду, связанные руки и завязанные глаза, казалось сомнительным, что мне собираются предоставить возможность подписать с ними договор, стать одним из них, даже если бы я страстно желал этого. В конце концов, разве у них не было причин видеть во мне своего врага? Ведь наш корабль стрелял в эту деревянную гору, когда она, скорее всего непреднамеренно, протаранила наше судно. Я четко слышал характерный треск, сопровождавший выстрел спрингала пучком дротиков, несомненно зажигательных. Мы попытались поджечь их корабль! Надо ли говорить, насколько страшен и опасен огонь в море? К тому же, мог ли я предать Домашний Камень Джада, или отказаться от преданности моему Убару, могущественному Луриусу из Джада? Да и возможно ли, чтобы я стал служить бок о бок со своими заклятыми врагами, скажем, с выходцами Ара или из Порт-Кара? Так какую ценность я мог представлять для этих людей? Чего они могли бы хотеть от меня? Может быть, на борту присутствовали свободные женщины, и одна из них захотела развлечь себя шелковым рабом. Вот только я таким рабом не был.

Наконец, я услышал, как скрипнули петли, передо мной открыли металлическую дверь, и ввели внутрь. Под ногами зашуршала солома. Мои сопровождающие усадили меня и развязали мне руки. Затем они набросили на меня два одеяла, которые я с благодарностью прижал к себе. Наконец с моих глаз сняли повязку, и я смог осмотреться.

Меня поместили в маленькую клетку, но это не было стойло или клетка, в которой обычно держат рабынь. Здесь я мог стоять во весь рост и передвигаться. В общем это помещение было не из тех, которые служат для того, чтобы проинформировать рабыню о ее неволе. По ту сторону решетки с подволока свисала крохотная масляная лампа, покачивавшаяся в такт движениям судна. Клетка располагалась в своего рода трюме, или в выгородке в трюме, причем это здесь была не единственная клетка, просто единственная занятая.

Я, все еще дрожа в ознобе, закутался в выделенные мне два одеяла и зарылся в солому.

Меня не убили, по крайней мере, пока. Что им могло понадобиться от меня?

Не знаю, сколько я тогда проспал.