Моряки Гора

— Не расстраивайся, — успокоил я девушку. — Неспособность сопротивляться, желание прикосновений и ласк, беспомощная реакция на это, является признаком живости и здоровья.

— Да, Господин, — прошептала она.

— К тому же это улучшит твою цену, — добавил другой мужчина.

— Занимаясь своими исследованиями, — продолжил я, — готов поспорить, Ты не ожидала такой судьбы, что однажды Ты обнаружишь себя рабыней в далеком мире, о котором Ты, возможно, что-то слышала, но не верила в его существование.

— Я думала, что он существует только в книгах, — прошептала варварка.

— Но теперь-то Ты думаешь по-другому, — улыбнулся я.

— Да, Господин, — вздохнула она. — Я, голая и связанная, стою на коленях перед сильными мужчинами в таверне Брундизиума. На мне ошейник. Теперь я думаю совсем по-другому.

Многие из жителей моего мира, конечно, не воспринимали ее мир, Землю, как другую планету. Они полагали, что это название некого далекого места на Горе, в котором обитают хорошенькие варварки, неграмотные, и как ни странно даже неспособные говорить на общем языке, но очень подходящие для рынков. Должно же быть у такого товара некое место происхождения.

— Возможно, — усмехнулся я, — моя прекрасная студентка, как Ты себя называешь, твоя теперешняя реальность, не так уж сильно отличается от того, что Ты иногда представляла себе на Земле, когда воображала себя рабыней в том или ином из древних миров.

— Вы правы, Господин, — призналась девушка, слегка ерзая, — но теперь это реально.

Я нашел ее весьма красивой. Но какая женщина не была бы таковой, будучи голой и связанной?

— Господин, — прошептала варварка, — я думаю, что Вы понимаете меня!

— Возможно, — кивнул я, — самую малость.

Каким жалобным показался мне ее взгляд!

— Я так долго ждала того, кто смог бы меня понять! — всхлипнула рабыня, глядя на меня сквозь слезы, стоявшие в ее глазах. — Вы первый, кто сделал это в этом мире!

— Он посвящен во второе знание, — пояснил незнакомец. — Посмотри на его одежды. Он же Писец.

— Возможно, Ты хотела бы быть рабыней у одного хозяина?

Она склонилась вперед и, заплакав, произнесла:

— О да! Да, Господин! Я хочу одного хозяина, одного господина!

Это весьма обычное дело среди рабынь. Фактически, это — общая мечта всех общественных рабынь, рабынь таверн, борделей, девок из прачечных, кухонь и мануфактур. Все они жаждут стать рабыней частного хозяина. И конечно, мечтания эти выходят далеко за пределы того, чтобы быть просто рабыней в его хозяйстве. Например, сады удовольствий какого-нибудь богатея зачастую полны страданий, горя и жалоб. Да, он, конечно, частный владелец, но рабыни у него зачастую могут быть немногим больше чем одним из украшений, призванных увеличить красоту его сада, наряду с разноцветной травой, постриженными кустами, цветочными клумбами, экзотическими деревьями и необычными фруктами. Возможно, лишь иногда и не больше чем двум или трем самым привилегированным рабыням может повезти быть вызванной к рабскому кольцу их господину. Более того, зачастую он может еще арендовать рабынь из специальных домов, чтобы ублажать его гостей пением, танцами и игрой на калике, или сопровождать флейтами розлив вина и нарезание мяса. Фактически, снабжение и охрана таких садов часто управляется независимыми компаниями, в которых работают профессионалы своего дела, в результате, не исключено, что в его садах будет несколько девушек, которых он лично никогда в глаза не видел.

— Вы так смотрите на меня, Господин, — заметила девушка. — Не может ли быть так, что я смогла бы завоевать расположение в глазах Господина.

Я же, глядя на нее, размышлял о том, думала ли она когда-нибудь, будучи студенткой, независимо от того, что это могло бы означать в ее мире, что однажды ей придется стоять на коленях перед мужчиной, голой и связанной рабыней и говорить такие слова.

Конечно, она была настоящей красавицей, и к тому же явно очень умной женщиной, а ее окружение, насколько я понял, хотя и земное, было в некотором роде, сродни моей касте. Кроме того, она произвела на меня впечатление девушки, готовой уже скоро начать, в муках своих потребности, простираться на животе и пресмыкаться, умоляя о ласке рабовладельца. Судя по объяснениям владельца таверны, она уже начала чувствовать разгорающиеся в ее животе рабские огни. Разумеется, на это указывала ее реакция на мои прикосновения. Не к моей ли руке прижимался ее живот, совершенно по рабски просительно, пока она, внезапно, осознав то, что делая это, выдавала свои потребности и жажду, не отпрянула со слезами стыда?