Моряки Зелёного Моря

А может у них было так же? У этих двоих? Что за дурость - лезть к рвачу в пасть, если есть кто-то, кто ждёт дома? Может быть он - Ворчун – единственный, кто действительно задумался об их смерти, даже включая их коллег, для которых смерти этих двух - всего лишь строчка в отчётном списке? Лишь помершие, на которых они взглянут и подумают “нет, ну такого точно не могло случиться со мной, вот будь я там, всё было бы по-другому”. Конечно всё было бы по-другому, напыщенный ублюдок, но вышло так как вышло, и теперь грызи локти; они мертвы и ни у кого не было свободного злотариума, чтобы вернуть их к жизни. Теперь они скорее всего кружат в Межмирье как духи и пытаются осознать свою смерть.

- Эй, бессмертный, - обратился Ворчун, откинув сгоревшую самокрутку в песок. - Что будешь делать, когда умрёшь?

- Хороший вопрос, я много насчёт него думал, - хмыкнул Отто, провожая взглядом гробы. - Полагаю, наконец-то приму это как случившееся. Не думаю, что мою душу хоть кто-нибудь отпустит, даже если очень попрошу. В любом случае на этой земле я задержался.

“О, это точно, ты жил на этой земле так долго, что если тебя убить, наверное станешь посмертно знаменитым…”, - подумал Ворчун и даже покатал эту мысль на пальцах, ощупав пустую кобуру. - “С другой стороны, момент ушёл; оружие вернут тогда, когда я тебя больше не встречу. А в бою руками я не смогу тебя одолеть… Да и не просто так ты жил тысячи лет. Наверняка сама судьба не даст тебя в обиду не даст… Везучий засранец. Да и мне ещё нужно своих бестолочей везти на неминуемую смерть”.

- А ты? Уже подумал?

- Я молился Калифаргу всю свою жизнь, - хмыкнул Ворчун. - Но я рассчитываю попасть к Малитору. В конце концов, Исследователь дорогого должен стоить для бога-машины.

- Великое изобретение - прекрасное подношение, если оно осталось или было запечатлено жрецами, - заметил Отто. - Но насколько мне известно, Исследователь уйдёт с тобой…

- Так, легендарное трепло, - Ворчун нахмурился. - Я ничего тебе не отдам, скок не пытайся убедить. Исследователь уходит со мной, это так. И моей веры в спасение мне лично достаточно, а правда или нет, узнаем, когда помру.

Не дожидаясь хотя бы слова от этого бритолицего мошенника, Ворчун отправился к Исследователю, припаркованному перед ангаром, в который не влезал.

Если человек умирает, он попадает в Межмирье. И оттуда в Инфернум. Все рассказы о том, что боги “замечают” людей и “спасают” их, если те жили свою жизнь праведно - скорее всего, тот ещё свистёж…

Интересно, как это будет выглядеть? Ворчун просто проснётся в чёрном бурлящем котле, и его будут разделывать заживо гигантскими тесаками, как толстую личинку? Поймёт ли он вообще, что происходит, окажись он в Инфернуме?

Он поёжился; жрецы Калифарга говорили об Инфернуме, где смертные страдания заканчиваются, но которого следует избегать… С другой стороны, а что он - Ворчун - действительно знал о всех этих “иных планах” и системах? Единственное, что он знал наверняка - в Инфернуме существуют дьяволы, и оттуда сбегают демоны. Их он видел своими глазами.

***

Холодные стены давно не шептали, они отвыкли от жизни и разговоров. Поэтому, когда под палящим солнцем снова зазвучали слова, стены показались такими странными и неестественными для них препятствиями.

- …Куда теперь направите свои пути? - спросила Сова, сложив руки и чуть наклонив голову набок, заставив волосы свешиваться вниз. - Не с нами вам идти в смерть и зелёный туман.

Алекс что-то быстро записывал в дневник корявым размашистым почерком и отвлёкся, когда Сова оказалась рядом. Эвелина же приобхватила его крепко за плечо, заставив чуть ли не пискнуть, издав звук сжатого намертво животного.

- …зьму свое… ботаника и… рванём… с Ином.

“Заберу того, кто мне принадлежит, и уйдём мы далеко с тем, кто пахнет жизнью и историей”, - говорила камбионша, широко улыбаясь, показывая зубы. Она спрашивала Алекса, точен ли её план, и тот вроде как соглашался. Тихие шепотки перебивали их голоса, звуча во всём этом обилии неточно, однако Сове было приятно их слушать.

Когда эти двое были вместе, от них исходило приятное странное ощущение. Словно поломанное стекло переливалось на жарком-жарком солнце, обогревая после холодной ночи. Эти двое вместе много молчали, но зато молчали прикосновениями, взглядами, крепкими объятиями. А если говорили, то много, делясь меж собой зубастыми улыбками.

Сове это нравилось, и Малине, по всей видимости, тоже, раз та при их нахождении начинала возбуждённо перебирать лапками по Совиному плечу. Впрочем, это так же могло быть от того, что Алекс её несколько раз подкармливал мягким вяленым мясом.

- ...ешено, мы…

“Те пути ещё туманны, ибо имеем мы некие сомнения касательно Великого Миротворца”, - говорил Алекс, или по крайней мере так понимала его Сова. - “И средь мёртвых стен и бумажных людей, быть может, путь будет верней и надёжней”.

- Почему ты не веришь Великому Миротворцу, тому, кто зовётся Ин? - задумчиво спросила Сова, посмотрев Алексу в глаза поверх его очков. Тот покривился, словно под его кожей копошились неудобные слова.