Мориарти

— Тогда всё ясно! — воскликнул Брэдстрит. — Если Кларенс Деверо действительно в Лондоне, искать его надо именно там. Американский клуб с американским названием, а хозяин — известный правонарушитель.

— Я бы сказал, что там он появится в последнюю очередь, — негромко заметил Хопкинс. — Ведь суть в том, что заявлять о себе публично он как раз не собирается.

— Надо поехать туда с облавой, — не обращая на него внимания, заявил Лестрейд. — Я сам этим займусь. Сегодня же организуем налёт с дюжиной полицейских.

— Лучше под вечер, — предложил Грегори. — Там в это время полный сбор.

— Возможно, найдём этого Кларенса Деверо за карточным столом. Тогда живо скрутим его — и всё. Не хватало только, чтобы у нас тут заправляли бандиты из других стран. Поставим этих гангстеров на место.

Вскоре совещание закончилось. Мы с Джонсом вышли вместе и, когда спускались по лестнице, он повернулся ко мне.

— Что ж, решение принято, — сказал он. — Устраиваем облаву в клубе, условно имеющему отношение к человеку, которого мы ищем, и само существование которого многие мои коллеги ставят под сомнение. Даже если Кларенс Деверо окажется там, мы не сможем его узнать, зато он прекрасно поймёт, что мы вышли на его след. Что скажете, Чейз? Вам не кажется, что это пустая трата времени?

— Я бы не был столь категоричным, — ответил я.

— Ваша сдержанность делает вам честь. Мне надо идти к себе в кабинет. А вы погуляйте по городу. Позже я пошлю вам в гостиницу записку — и вечером снова встречаемся.

ГЛАВА 9 «БОСТОНЕЦ»

Как оказалось, Джонс ошибался. Облава на «Бостонца» дала нам одну маленькую, но довольно важную улику.

Было уже темно, когда я вышел в коридор, и тут дверь соседнего номера быстро захлопнулась. Я снова увидел лишь силуэт, тут же исчезнувший за закрытой дверью, и понял: я не слышал, как сосед прошёл мимо моего номера, а должен был слышать — ковёр в коридоре совсем обветшал. Выходит, он стоял у меня под дверью, пока я готовился к выходу? И услышав, что я выхожу, убежал к себе? Я уже хотел постучаться к нему и выяснить, в чём дело, но передумал. Джонс просил не опаздывать, и я решил, что мой загадочный сосед подождёт.

Итак, час спустя мы стояли под газовым фонарём на углу Требек-стрит, ожидая сигнала — резкого свистка и топота дюжины пар кожаных ботинок, — возвещающего о том, что приключение началось. Клуб находился прямо перед нами: ничем не примечательный узкий дом на углу, с белым фасадом. Если бы не тяжёлые занавеси на окнах да отрывочные звуки фортепиано, что будоражили вечернюю тишину, здание можно было принять за банк. Джонс пребывал в странном настроении. Он не сказал почти ни слова с минуты нашей встречи и был явно погружён в свои мысли. Стояла не по сезону холодная сырая погода — казалось, лето никогда не наступит, — и одеты мы были соответствующим образом, в тяжёлые пальто. Может быть, из-за погоды у него болела нога? Внезапно он повернулся ко мне и спросил:

— Вас не удивили слова Лестрейда?

Вопрос застал меня врасплох.

— Какие именно?

— Откуда ему известно, что ваш агент, Джонатан Пилгрим, снимал номер в «Бостонце»?

Я задумался.

— Понятия не имею. Возможно, у Пилгрима в кармане лежал ключ от его номера. Или на какой-то бумажке был записан адрес.

— Ему была свойственна беспечность?

— Он был упрямцем. Порой вёл себя безрассудно. Но он прекрасно понимал, что его могут раскрыть.

— То-то и оно. Он словно хотел, чтобы мы пришли сюда. Надеюсь, что мы не совершаем серьёзную ошибку.

Он снова погрузился в молчание, и я взглянул на часы. До начала облавы оставалось пять минут… Зачем мы пришли так рано? Мой спутник, казалось, старается не смотреть мне в глаза. Поза его всегда была неловкой. Я знал, что он испытывает постоянную боль и вынужден опираться на палку. Но сейчас эта неловкость просто бросалась в глаза.

— Вас что-то тревожит, Джонс? — спросил я наконец.

— Нет. Вовсе нет, — ответил он. И тут же добавил: — На самом деле, я хотел вас кое о чём спросить.

— Пожалуйста!

— Надеюсь вы не сочтёте это за наглость, но моя жена спрашивает, не согласитесь ли вы завтра с нами поужинать. — Я был поражён: неужели его повергало в смущение нечто столь тривиальное? Но не успел я ничего сказать, как он продолжил: — Я, разумеется, рассказал ей о вас, и она жаждет встретиться с вами и расспросить о вашей жизни в Америке.

— С удовольствием приду, — сказал я.

— Элспет очень обо мне беспокоится, — не останавливался он. — Между нами, она была бы куда счастливее, найди я себе другое занятие, иногда она говорит об этом вслух. Естественно, ей практически ничего не известно о событиях в Блейдстон-хаусе. Я сказал ей, что веду дело об убийстве, но опустил все подробности и об этом же прошу вас. К счастью, она не любительница читать газеты. Элспет — натура хрупкая, и, если узнает, что за люди нам противостоят, будет очень встревожена.