Мормилай. Восстание проклятых

- У меня есть важная информация, касательно всех нас – некромантов. Проклятые собираются восстать и поквитаться.

- Это невозможно, - покачал головой Флавиан.

- Вы ошибаетесь. Всё от того, что некроманты привыкли к власти настолько, что считают её незыблемой. Но мир меняется. Они скоро придут за всеми нами.

- Позвольте спросить… Откуда у вас эти сведения?

Я ждал этого вопроса, но не решил, как собираюсь на него отвечать. Слишком многое зависело от самого ответа.

- Мне рассказал об этом мормилай.

- Любопытно, - проговорил старик, и в его блеснувших от пламени свечи глазах, появилось что-то недоброе.

- Освобождённый мормилай, - уточнил я.

«Он приказал тебя убить!» - крикнул в голове голос Иляса.

И в следующую секунду мой бок пронзила боль. Из груди на два пальца вышел клинок рапиры, вонзённой Гатчевым мне в спину. Когда Иляс сказал «он» я подумал про Арона. Ошибка, едва не стоила жизни. Не знаю, судьба ли… Скорее воспрянувшая воля старого друга, что не позволила ему уложить меня на месте, чуть отведя укол в сторону, только ранив. Мир словно замер в ожидании. Правой ногой я оттолкнулся от стола перед собой, врезаясь в Иляса спиной. Рапира всё ещё торчала в моём теле. Мы с грохотом упали, Гатчевой снизу, я на него. От удара клинок вошёл ещё глубже и переломился. Иляс обхватил меня сзади ногами и руками, и принялся душить.

«Лёша, прости! Я сопротивляюсь, как могу!».

«Знаю».

Ладонь сжала рукоять заряженного пистолета. У меня был всего один шанс – один выстрел. Гатчевой душил меня изо всех сил, сжимая словно питон. Пальцы тряслись от напряжения, и мне было не прицелиться как следует. Самым верным решением казалось вышибить мозги Илясу, а потом спокойно зарезать Флавиана… Но вскинув пистолет, я навёл его на некроманта, как вдруг… давление Гатчевого ослабло на одну секунду… Причиняя себе непередаваемые страдания, рискуя ослепнуть от боли, которую я и сам помнил, друг подарил мне краткий миг. Выстрел!

Старик вздрогнул, с удивлением опустив взгляд на грудь. Плед медленно сполз с его плеч, а на белой ночной сорочке растекалось тёмное пятно. Голова Флавиана качнулась вперёд и повисла. Руки Иляса расцепились, освобождая моё горло. Я отполз в сторону, оставляя за собой багровый след на полу. Он глядел на меня, а я на него. Старый друг нелепо и словно бы даже боязливо, не веря себе, раскрыл рот и сипло проговорил:

- Ты как?

- Вытащи из меня железку, тогда пойму.

Изменившись в лице, он бросился ко мне и трясущимися руками извлёк рапиру из раны.

- Сейчас, Лёха, погоди, я чем-нибудь перевяжу.

- Не надо, - буркнул я. – На нас всё заживает, как на собаках… Даже быстрее.

- А-а-а, - протянул он, застыв передо мной.

Иляс выглядел как ребёнок, который нашкодил, но знал, что родители его не накажут. Он криво улыбался, не в силах что-то сказать. Я прекрасно его понимал. В такое трудно поверить сразу же: ты – свободен. Ты забыл о надежде, и вдруг – свободен…

- Где старик хранит деньги? – спросил я, кряхтя, поднимаясь.

Рана уже затягивалась, я это чувствовал, но знал и то, что болеть она будет долго. А я отвык от физической боли. К хорошему быстро привыкаешь, особенно, когда хорошего в твоей нежизни не так много.

- Позади тебя тайник, - ответил Иляс.

- Открывай, мы заберём всё. Деньги нужны даже мертвецам.

- Понял, я мигом! – с готовностью отозвался он.

Пока Иляс хлопотал, стаскивая со стены картину и открывая сейф, я следил за ним, испытывая смешанные чувства. Я был рад видеть старого друга, и в то же время, теперь не знал, могу ли доверять ему в новых обстоятельствах.

- Что тебе говорил про меня Арон? – спросил я.

Иляс остановился. Он как раз вытаскивал из тайника призывно позвякивающую отделанную перламутром шкатулку.

- Много чего, - ответил он глухим, но уже восстанавливающийся голосом. – Что ты предатель, что тебе нет дела до нас, что, едва освободившись, ты забыл о друге и о нём, об Ароне.

- И ты верил в это?

Иляс поставил шкатулку на пол и воззрился на меня, глядя очень печально.

- Там никогда не заходит солнце. Но оно и не светит. Оно чёрное, Алексей.

- Я знаю.

- Нет, не знаешь. Хочешь скажу, как мы выучились считать прожитые дни?

Я молчал. Его лицо натянулось, словно кожа вот-вот лопнет.

- Когда происходит выброс, из разлома выходят кошмарные твари - охотники. Их можно убивать, можно от них прятаться, но каждый раз они оживают и появляются заново. Однако тех из нас, кого поймали охотники, уже не вернуть. Мы никогда не встречали их снова. Выбросы происходят каждый день. Один раз в день, Лёша. Знаешь, сколько выбросов пережил я?

- Я могу посчитать. Это не сложно.

- Подсчитать то несложно! – взревел он, подскакивая ко мне и хватая за грудки. – А прожить нет! Почти тридцать лет! Тридцать лет, Лёша, я ждал, когда ты вернёшься!

- Иляс, послушай…

- Нет, это ты послушай меня, Яровицын! – прорычал Гатчевой скаля зубы перед моим лицом. – Я ждал тебя тридцать лет! Не смей сомневаться в моей верности.

- Прекратить истерику, лейтенант! – твёрдо, но спокойно ответил я, сбрасывая его руки со своего воротника. – У нас полно дел, а новая война уже на пороге.