Морок

Полотно во многих местах ремонтировали, горлышко трассы сужалось порой так сильно, что туда с трудом могла бы протиснуться одна фура. Даже грозовой ночью у этих горлышек иной раз собирались машины, ждавшие своей очереди разъехаться.

Из-за каждого такого промедления я нервничал, зло размышляя над вопросом, что в конечном счете выгоднее: нестись по скоростной трассе, то и дело притормаживая до нескольких миль в час, или петлять в лабиринте соединительных дорог, в этих краях на удивление благоустроенных, широких и пустых.

Радовали только посты автоинспекции: никто из дежурных не выходил под дождь, чтобы проверить соблюдение скоростных ограничений.

Указатель «Объезд» перед очередным ремонтируемым участком трассы меня даже обрадовал: не придется вновь ползти через бутылочное горлышко. Я бодро скатился на объездную дорожку, покрытую плотным гравием.

— Посмотри! — воскликнула жена. — Грузовик, который за нами ехал, проскочил прямо.

Я увидел удалявшиеся на приличной скорости красные огоньки. Дальше спорный участок основной трассы пропал из виду за высокими кустарниками, поскольку я продолжал ехать вперед.

— Не заметил знака.

— Вряд ли. Наверняка старый знак снять забыли. Местные об этом знают и чешут прямо, а приезжие лохи, вроде нас с тобой, делают крюк, вместо того чтобы воспользоваться отличным, свеженьким, с иголочки шоссе.

Тут только у меня возникло подозрение, что нага бесполезный объезд добром не кончится. Я заколебался, не сдать ли назад, затормозил. Но буквально в нескольких метрах впереди увидел симпатичную, поблескивавшую мокрым асфальтом дорожку, в которую впадала наша грунтовка и которая очевидным образом вела прямо к основной трассе. Оставалось только на эту дорожку выехать.

Как раз в том месте, где гравий заканчивался, уступая место асфальтовому покрытию, раскинулась широкая лужа. Лужу я аккуратно объехал, зацепив лишь ее край. При этом автомобиль чуть заметно накренился: как я и опасался, лужа была довольно глубока. Теперь моя машина оказалась у самой кромки асфальтированной дорожки. Я вывернул руль, чтобы перебраться с обочины на полотно.

Я продолжал с прежним усилием давить на педаль газа, но машина перестала двигаться вперед. Притопил педаль сильнее — и характерный визжащий звук проворачивающихся колес разъяснил мне суть происходящего.

Я сделал несколько грамотных — не единожды приходилось застревать в бездорожье! — рывков вперед и назад, почти выскочил из западни, но в последний момент колеса стали зарываться вновь, и я прекратил бесполезные попытки, чтобы не утопить машину еще глубже. Вышел осматривать снаружи, изучать масштабы бедствия.

Самое досадное, что колеса автомобиля купались в черноземной жиже в нескольких дюймах от твердого асфальтового покрытия!

С протяжным стоном я нырнул в багажник и убедился, что Стив не возил с собой никакого подобия лопаты или хотя бы совка: у каменистых горных трасс — своя специфика. Вот колодки под все четыре колеса у него были.

Чавкая кроссовками по жидкой грязи, я добрался до кустарников, плотной стеной росших вдоль дороги. С размаху схватился за ветку и вскрикнул.

— Что с тобой случилось?! — подала голос жена, тоже вылезшая из машины под дождь.

— Колючки. Кусты колючие — звери просто! Ветви толстые, резать их нечем. Если только ломать.

Я прикинул, чем бы обмотать руку. Такие колючки прохватят даже сквозь несколько слоев ткани. Вытерпеть можно. Но сколько времени займет этот пасторальный сбор хвороста?

— Давай сходим за помощью? — предложила жена.

Эту идею — самую приятную из всех — я временно также отверг. Движение на трассе сейчас весьма скудное. Поход за помощью; ожидание на обочине, кто остановится; объяснения проблемы; уговоры — время, время, время. Кому захочется съезжать с трассы на неведомую дорожку, где один автомобиль уже застрял, или выходить в такой дождь из машины, чтобы осмотреть место происшествия? Даже за вознаграждение?!

Я на практике знал еще один способ. Только ни разу не пользовался им в одиночку. Втроем — однажды привелось.

Я, естественно, решил начать с передних, ведущих, колес, хотя на одном переднем машина все равно не выскочит. Кое-как отгреб найденным в багажнике обрезком металлического листа и ладонями мягкий грунт от каждого колеса. Жену попросил пока постоять рядом, в машину не садиться.

Присел, подсунул ладони под корпус. Начал подниматься. В юности я занимался разными видами спорта — тяжелой атлетикой меньше других — и не тренировался с тех давних времен. Но технику поднятия тяжестей я усвоил хорошо и помню отчетливо…

Руки уже выдергивались из плечевых суставов, перед глазами плясали красные искры, а глыба, лежавшая на моих ладонях, только-только начала подаваться. Я почувствовал, как колеса оторвались от земли, и внезапно стало легче. Чавкнула, выпуская свою жертву, земляная жижа. Поворот на несколько градусов. Правое колесо полностью зависло над асфальтом. Мы одновременно почти бросили машину, освобождая руки от чудовищной тяжести.