Морок

Мне казалось, я чувствую явственно эту обреченность, и что помощь нужна срочно, прямо сейчас, а то будет поздно!..

Только не плакать: тушь от влажности воздуха и так еле держится!..

Я ускорила шаги, чтобы догнать его, и тут же холодная, едкая мысль по-хозяйски вошла в сознание: ты, дорогая, так ошалела от одиночества, что бросаешься вслед за первым встречным пьяным мужчиной? И вторая, холодно-доброжелательная: отражение, он лишь твое отражение; тебе так плохо, что на черной доске чужой спины ты читаешь послание собственной души… И я замедлила шаг, но продолжала идти за ним следом…

Обе сентенции я повторяла себе десятки раз. Но мне по-прежнему больно вспоминать эту парижскую полувстречу. И за себя больно, и за того человека — по отдельности. И за себя больно по-другому, чем за него…

Мне следовало подойти. Что стоило? Только в глаза заглянуть…

Я решила, что догоню его, если он остановится на мосту, но он, двигаясь по синусоиде, не останавливаясь, прошаркал на другой берег Сены и скрылся с моих глаз в толпе.

О чем я плачу? О судьбе чужого человека… О своей судьбе…

— Привет, Ленчик! Я сегодня опять припозднилась. Совсем разучилась приходить вовремя. Начальник меня не искал?

— Он у генерала на совещании.

— Вот и славно.

— Ты не заболела? У тебя глаза красные.

— Нет, просто тушь потекла… от снега; я ее смывала в туалете.

— Разве снег идет?

— Не смотри в окно: сейчас не идет.

— И не шел. Он весь над Европой вывалился. Нам на этот раз ничего не перепало. А ты опять плакала.

— Нет.

— Я же знаю!

— Совсем чуть-чуть. Не ругай меня! Вот я тебя увидела — и мне уже весело.

— Я тебе не клоун!

— Перестань, я сейчас умру от смеха!..

— Опять дети снились?

— Угадала, снились. Но я из-за таких снов не плачу. Это радость моя единственная — детей во сне видеть.

* * *

Такой снег! Такой дивный снег невозможно было пропустить! Виктор охотно покинул квартиру и отправился работать. Хотя у него оставались еще целых два дня каникул. Но снег!..

Мелкая бриллиантовая пыль, сверкающая в мягких лучах зимнего солнца, которой он любовался первого января, оказалась лишь предвестницей невероятного в этих краях снегопада. Густо, крупными хлопьями снег валил непрерывно двое суток. На третьи поутих, и Англия очнулась прочно укутанной в его толстую пелену. Стояли автомобили, еле ползли поезда, сверкали девственной белизной взлетно-посадочные полосы, снегоуборочная техника горела и ломалась…

Все эти события в мельчайших деталях и с точки зрения макрокосмических процессов освещали его коллеги. Бродили по телеэкранам коты, по брюхо утопающие в снежных полях и брезгливо отряхивающие лапки на порогах хозяйских домов; появлялись с частотой рекламных роликов метеорологи, предлагавшие зрителям припомнить страшный ноябрьский ураган и другие не менее грозные погодные явления недавнего времени и сделать выводы из этих воспоминаний; сельские жители упоенно демонстрировали всему свету, как под тяжестью мокрых снежных масс прогибаются крыши их птичников и навесы веранд. Было бы в высшей степени странно остаться в стороне от дружного хора телевизионных бытописателей снегопада.