Морок

– Паря! – толкнул его в плечо Казимир. – Да ты и вправду маг! Ах ты, бел-горюч камень, стервец!

Мир был тот же, что и раньше, но и вовсе не тот. Прежде всего: старик хохотал, а Лея молчала. Это уже было нелогично.

– Врежь-ка мне, дяденька, – попросил он старика.

Затрещина откинула юношу достаточно далеко от места, где он стоял.

– Ну что? Поверил теперь? – счастливо улыбался Казимир.

Через мгновение видение старика перед глазами Иннокентий закрыла быстрая тень, напоминавшая его Лею. Тень подпрыгивала, доставая до пояса старика, пытаясь уронить его с лошади.

– Ты что делаешь, гад! Говорила же я, что этому гаду верить нельзя! Зачем ты его лечил только?! Вот она благодарность вражья!

– Лея! – не выдержал Иннокентий. – Ты сказала, что его нужно лечить!

– Так это я во всем виновата?! – задохнулась гневом девушка.

Старик хохотал, Лея скакала, Иннокентий откинулся на траву и глядел в небо. Новый мир был прекрасен.

Приятным голосом Казимир затянул какую-то старую песню про то, о чём все давным-давно забыли, про радостный труд, про то, что матушка-земля явилась к человеку, принося ему свои дары, и про то, что человек обнимал землю, отдавая себя всего ей, про разговоры с волками и лисами, про любовь воды, про нити дождя и про то, что счастье – это и есть то самое настоящее, что существует в Краю, а всё остальное – неправда. Слова в песне вроде и были знакомые и понятные, но то ли порядок их следования друг за другом был перемешан, то ли ещё что похитрее, но разобрать их было нельзя, хотя от них поднималось в теле и разрасталось небывалое тепло, выливаясь из глаз слезами, прожигающими щёки и уходящими в саму землю, делая ее сырой и теплой.

***

– Ну что ж, говори, – услышал Богдан голос позади себя.

Он обернулся, перед ним, скрестив руки на груди, стоял Вениамин.

– Что? О чём ты, Веня? – переспросил Богдан.

– Богдан, – строгим голосом сказал Вениамин. – Смелее, ты же не трус, ты собирался мне доложить о…

– О..?

– О-о-о?

– Вень, пойду я, этак мы с тобой чего доброго и песни петь начнем хором…

– Иди-иди, – глядя на удаляющегося Богдана сказал книжник. – Трус! Подлый трус!

– Что ты сказал, Веня? – обернулся Богдан.

– Я сказал, Богдан, что ты трус. Подлый трус! Да-да! Повторить? Может, быть ты и в этот раз не расслышал? Я сказал, что ты трус!

Вениамин мог бы говорить так достаточно долго, если бы не кулак товарища, угодивший ему прямо в нос. Книжнику показалось, будто в голове его раздался какой-то чудной необычайный хруст, и в то же мгновение что-то теплое защекотало его верхнюю губу, как будто сороконожка своими лапками перебирала по ней. Вениамин попытался смахнуть невидимую гусеницу и только тут заметил кровь. В этот миг он понял, что ему только что сломали нос, и одновременно поняв это, почувствовал резкую боль.

Выставив перед собой окровавленную руку и тараща на нее испуганные глаза, Вениамин с открытым ртом побежал сначала прямо в обеденную залу, потом, передумав на полпути, развернулся в обратном направлении.

Богдан не удержался и подставил ножку бывшему приятелю. Это вышло как-то само собой, ещё с детских лет была такая привычка: бежит кто-то, орёт, а потом раз – и исчез, лежит, молчит.

Из соседних комнат высыпали приятели и замерли, удивлённо наблюдая лежащего предводителя.

– Зажмите нос ему и запрокиньте голову! – выкрикнул из коридора Борис.

Матильда тут же бросилась к Вениамину, со всей силой надавив на нос и задрав свой к потолку, как можно выше!

– Дура! Голову ему запрокинь! А нос у него сломан – не дави на него!

– Нет! – не выдержал Миролюб. – Я так больше не могу! Я устал!

– Слушай, да всем наплевать, можешь ты или нет. Сейчас вот прямо здесь лежит твой товарищ и умирает! А ты жалуешься, что тебе тяжело! – закричал на него Богдан.

– Да! Я устал! Устал от всех вас, и было бы неплохо, если б не только этот, как ты его назвал «товарищ», умирал, а вы все!

– Да что ты такое говоришь, Миролюб! Друзья, не слушайте, у него просто, наверное, опять это! – заступился за него Ярослав.

– Никакое у меня не «Это»! «Это» не у меня, а у вас! Вы мне противны все! Чего уставился, Богдан? О чём ты только что у дверей Вениамина рассуждал?!

– Неужели ж я это действительно вслух? – изумился Богдан. – Я думал, Веня это знает, потому что мысли читает.

– О чём это он, Богдан? – вкрадчиво спросил Ярослав.

– Да, Богдан, о чём это я? Может быть, у меня «э-то»?! Или ты на товарища хотел донести? А, Богдан?!

Богдан тут же, как подкошенный, упал на колени и так пополз в сторону Ярослава:

– Прости, Ярушка, у меня это… Не знаю, как вышло… Это у меня, Ярушка, прости-и…

– Тьфу, скотина! – выругался Миролюб и скрылся в своей комнате, посильнее хлопнув дверью.

– Матильда, отпусти уже нос у Вени, оторвешь, – тихо сказал Ярослав. – Ну, потом разберёмся, что было, давайте сейчас поможем человеку.

Он обошел книжника и подхватил под подмышки и задом, пятясь, начал оттаскивать его в комнату. Богдан подхватил Вениамина за ноги, и они вместе водрузили его на кровать.

– Девочка, принеси полотенце чистое и воды, – попросил Ярослав Матильду.