Морок

– Ну, это вот посложнее, чем с Леей спорить, – задумчиво начал Иннокентий. – Я и сам не знаю, как так вышло, пока шёл, я много думал об этом. И, вот честное слово, не понимаю, как вышло. Вот, то есть, как Казимира вылечил, понимаю. Там просто – захотел вылечить, представил в воображении сильно-сильно, а Казимир слова подсказал, так и вышло. А как ту-у-ут. Как тут – загадка. Одно знаю верно: вот мы все думаем, что у нас у каждого – свой характер, свои мысли, как бы мы каждый по отдельности. А я такое понял – как будто ничего мы не по отдельности, а есть только кто-то общий. А этот общий как бы и не тут, а где-то. Не знаю, где, но не тут. Как знаете, вот коров поить идешь, и воды в поилку наливаешь. Знаете, да? Так вот, вода растекается, и каждая корова свою воду вроде пьет, в своем стойле. А вода-то она одна. Так вот и тут. Каждая корова думает, что у нее своя вода. Мы вроде каждая отдельная вода у каждой отдельной коровы. А я просёк как-то, что по той воде можно и к той корове подобраться, которая пеструха, и к той, которая недавно телилась. А можно и ко всем сразу.

– Дурь какая-то, – хмыкнул Борис.

– Не, не дурь. Я вам сейчас по-другому обскажу. Я мальца понял, – раздался голос Казимира. – Я что-то подобное понял, только не так, как Кеша говорит. А как-то по-другому, объяснить не могу, но сейчас я вам докажу, вы все поймёте. Вот, бывает, живёт на деревне мужик. Работящий, сено косит, избу строит. Завелась у мужика того баба. И все ладно у них. А годик пройдёт, баба голосить начинает. Мол, бьёт её мужик или пьёт. У баб причин голосить много: снег идёт, река засохла. Бабе повода не надо. Да дело не в этом. Голосит, глупая баба, и пусть. Да только смотришь, а мужик-то и правда какой-то не такой сделался. Раньше было: с утра встал, пошёл скотину поить. Теперь лежит. Раньше с почтением здоровался, теперь мимо чешет, как не видит никого. Что говорят? Про мужика того, что говорят?

– Как подменили! – ответил Богдан.

– Вот то-то и оно! Говорят, что подменили. Почему говорят? Да потому что на себя не похож. А на самом деле? А на самом деле то оно и есть, что подменили человека. Вот та самая вода от пеструхи перешла к корове, что телилась. Просекаете?

– А как так вышло-то? – спросила завороженная Матильда.

– А так и вышло, девк, что вы, бабы, – народ ненадёжный. У мужика что в голове? Работа, дом – у мужика. Мужик всё время чем-то занят, что-то думает, если не работает. А баба? Что такое есть баба? Трясогузка одна и всё. Гузном трясет, мыслей в голове никаких, голова-то вечно пустая. А вода-то куда течет? Туда, где все от мыслей и дум занято, или туда, где всё время пусто? А?

Матильда хотела возразить, но Казимир не дал ей и слова вставить.

– Вода та самая течёт туда, где всё пусто. А какая вода, тут не угадаешь. Вот притечёт в бабью голову хорошая чистая вода, так мужик и будет хорош. А дурь притечёт, так баба орёт, что мужика ей подменили. Вся дурь, она от баб.

– Ну причём здесь бабы? – резко ответил его Вениамин. – Таких, как вы, послушать, так если бы не бабы, ничего бы и не было. А бабы – это всего лишь элемент в природе, причем так себе элемент, не очень-то и важный.

– Вот интересно, – встряла Матильда. – И безмозглый, и неважный такой элемент! Да если бы баб не было на свете, вы бы друг друга поубивали бы, а новых бы не наделали. Не было бы вас без бабы!

– А то мы из-за баб друг друга мало убиваем, – встрял Богдан. – Если б не баба, мужик жил бы вечно! Это всё вам надо, как у соседки. А сами делать ничего не хотите, только сидите у мужика на шее да пальцы загибаете: «Это хочу! Вон то хочу!». А мужик как проклятый в поте лица ваши желания исполняет. А так бы сидел на печи и в ус не дул.

– И помер бы там на печи на той!

За общим гомоном Ярослав тихо обратился к Иннокентию:

– А что делать-то, чтобы чужая вода в голову-то не натекла?

– Тут, дядь, думать надо постоянно. Но не так думать, чтобы мне на ужин съесть, а так думать, вроде, как спрашивая себя, а кто я такой. И постоянно в голове мысль держать о себе. Но не так, мол, я такой-то лучше всех. А так, мол, что это я такое. Тут надо так: пошел дрова рубить, и думаешь – я иду дрова рубить, а не так – сейчас пойду, нарублю, печь истоплю. Нет, тут постоянно за собой как бы приглядывать надо. Вот сейчас дрова рублю, а про баню – ни-ни. А ещё ведь бывает, что расстроишься в жизни, руки опустишь, загорюнишься. Вот это время самое опасное и есть. Отвлёкся мыслями на горе, ну или на радость, тоже бывает, глядь, а чужая вода тут как тут, видит, дома никого нет, мысли все в поле гуляют, она и затечёт. В общем, главное – это чтобы себя всегда помнить, не мечтами о себе, а вот как есть… Как бы не забываться, а забудешься, так самому себя за рукав дернуть нужно. Я так и выбрался. Нашёл голову пустую, где мыслей нет, туда забрался, а хозяин головы-то меня оттудова и вынес, а сам на моём месте оказался… Да-а… Только это я не из злобы, оно само как-то.