Морок над Инсмутом

Дэниэл Хакет пошел служить в военно-морской флот США и был лейтенантом на эсминце. Где-то в начале весны 1928 года он взял отпуск и поехал в Ирландию, оставив в Рокпорте жену с младенцем (моим отцом). Назад он не вернулся, и никто из нашей семьи ничего о нем больше не слышал. Моя бабушка, по словам моего отца, всю жизнь верила, что ему помешали вернуться.

Командование флота США придерживалось не столь благородных взглядов и объявило Дэниэла Хакета в розыск как дезертира. После смерти бабушки, которая была убеждена в верности своего супруга, мой отец высказал мнение, что он нашел в Ирландии веселую девчонку и осел где-нибудь с ней под вымышленным именем. По правде говоря, таинственное исчезновение отца оказало на его характер тяжелое влияние. Но, что интересно, он так и не продал наш семейный дом в Рокпорте; мы никогда никуда не переезжали. Лишь к концу жизни он открыл мне, что таково было желание его матери. В свое время она отказалась продать дом и переехать, веря, что в один прекрасный день Дэниэл Хакет найдет ее, если сможет. И моего отца она заставила пообещать, что дом будет принадлежать нашей семье так долго, как только возможно.

однако с меня такого обещания никто не брал. Старый деревянный дом в колониальном стиле, стоящий на самом краю Кейп Энн, достался мне по наследству после того, как умер от рака мой отец. Моя мать умерла еще раньше, братьев или сестер у меня не было, и одинокий старый дом был целиком мой. Но я работал репортером в «Бостон Геральд», и мне не нужен был дом. Поэтому я решил предложить его какому-нибудь агенту по продаже недвижимости, а на вырученные деньги купить себе хорошую квартиру в Бостоне.

Я уже не помню, почему я приехал в дом в ту конкретную неделю. Мне, разумеется, приходилось приезжать не однажды, надо было разобрать безделушки, копившиеся в доме при жизни трех поколений, прежде чем новый хозяин ступит в дом. Может, дело было в этом. Знаю только, что был вторник, я разбирал коробку с фотографиями, когда в дверной звонок кто-то решительно и твердо позвонил.

На пороге стоял высокий худощавый мужчина с копной ярко-рыжих волос и широкой улыбкой. Он произвел на мня впечатление красивого человека, несмотря на то, что один его глаз был прикрыт повязкой, а одно плечо было слегка деформировано, как будто у него был горб. Когда он заговорил, я сразу понял, что он ирландец. однако не это выделяло его, ведь Бостон вообще ирландский город. Но он обладал особым старосветским шармом и невероятной куртуазностью. А его здоровый глаз сиял яркой зеленью.

— Это дом Хакетов? — спросил он.

Я подтвердил.

— Меня зовут Кикол О’Дрискол. Я из Балтимора.

— Вы проделали долгий путь, мистер О’Дрискол, — сказал я вежливо, недоумевая, чего он, собственно, хочет. В то же время я подумал, что его имя, которое он произнес как «Кик-ол», не совсем обычно для ирландца. — Вы прилетели сегодня утром?

Он хитро усмехнулся.

— О, нет. Я не из того Балтимора, что в Мэриленде, сэр. Я из того, чьим именем он назван — из Балтимора в графстве Корк, Ирландия.

Было бы неучтиво с моей стороны не пригласить его в дом и не угостить кофе, который он принял.

— Так вы, насколько я понимаю, Хакет? — спросил он.

Я представился.

— Значит, миссис Шейлы Хакет нет больше в живых?

— Она была моей бабушкой. Да. Ее нет в живых уже больше пятнадцати лет.

— А ее сын, Джонни?

Я пожал плечами.

— Мой отец. Умер три недели назад.

— О, в таком случае мне жаль, что приходится беспокоить вас.

— Но в чем дело? — нахмурился я.

— Не о чем говорить, — ответил он на своем чудном английском. — Как я уже сказал, я из Балтимора, это маленький порт на юго-западе Ирландии. Год назад я купил небольшую ферму на Инишдрисколе, острове, который лежит к западу от Балтимора. Я решил перестроить его, чтобы превратить в летний дом. Так вот, один из моих строителей ломал стену и обнаружил в ней полость, вроде тайника, а в ней — старый кисет из непромокаемой ткани. Внутри было письмо, адресованное миссис Шейле Хакет из Рокпорта, штат Массачусетс, с припиской, что, если письмо достигнет ее, когда ее уже не будет в живых, передать его Джонни Хакету, ее сыну. Письмо было датировано первым мая одна тысяча девятьсот двадцать восьмого года.

Я смотрел на него как зачарованный.

— И вы проделали такой путь только для того, чтобы доставить письмо, написанное шестьдесят три года назад?

Он усмехнулся, покачал головой.

— Не совсем. У меня дело в Бостоне. В Ирландии я владею небольшой экспортной фирмой. Вот я и решил убить, как говорится, двух птиц одним камнем. Отсюда до Бостона небольшой путь. К тому же я фактически проезжал мимо по дороге в Ньюбэрипорт, где у меня тоже дела. Я подумал, интересно будет, если я через столько лет привезу письмо Шейле и Джонни, если они, конечно, еще живы. Вообще-то я ие надеялся застать их здесь. Когда в местном магазинчике мне сказали, что дом Хакетов еще стоит, я очень удивился.

Помешкав немного, он вытащил сверток и положил его на стол. Это был, как он и сказал, старый клеенчатый кисет, довольно тонкий.

— Полагаю, он принадлежит вам.