Морок над Инсмутом

Она застыла, затаив дыхание. Может быть, птица бьется под крышей или крыса. А может, и человек. Скрывающийся агент Секуритаты. Отчаянный человек, которому нечего терять.

Она напрягала слух, стараясь уловить еще хотя бы один звук. Но улицы точно вымерли. И тут тихо, как перья, падающие на снег, зашелестели маленькие когтистые лапки.

Крысы. Против крыс она не возражала. Лучше они, чем люди.

Оставаться в квартире было бессмысленно. Брат, судя по всему, давно ее покинул, а без света она не могла ни найти подсказку о том, где он сейчас, ни расчистить себе место для сна. Она опасливо вышла из квартиры и спустилась на улицу. Там было пустынно. Она перешла на другую сторону и дошла до перекрестка. Там она повернула направо и пошла, как она надеялась, к центру.

Она даже успокоилась, снова услышав журчание канализации. Появились прохожие. одни нарочито оборачивались ей вслед; другие, наоборот, жались к стенам, подальше от желтого, как моча, света уличных фонарей. Моргнула жужжащая вывеска отеля. Она попросила номер на одного. Помощник управляющего дал ей формы для заполнения, а потом, после короткого неразборчивого разговора по телефону, и ключ. Она тяжело поднялась на второй этаж и встала, ища глазами номер 25. Освещение было скудным: каждая вторая лампочка была вывернута, оставшиеся 20-ваттки лили мутный, как бульон, свет. Покрутив ключ в руках, она подошла к ближайшей двери. И лишь убедившись, что никто не шел за ней следом и не подслушивает теперь у дверей, начала раздеваться. Бросила свитер на простой деревянный стул у окна. Луна была почти полной. Стягивая через голову рубашку и расстегивая белье, она поймала свое отражение в треснувшем зеркале. Лунный свет льнул к ее коже, как сорочка, делая особенно заметным вытатуированный на плече номер: 20363.

Забравшись в постель, она закуталась в одеяло. Она жалела, что вернулась, и не желала признаться себе в этом. С улицы, несмотря на закрытое окно, слышались шаркающие шаги. однако через полчаса все стихло. Ее клонило ко сну, болели руки и ноги.

От звука за дверью она подпрыгнула, вибрируя от страха. Это были шаги. Она прислушалась, но ничего больше не услышала. Наверное, приснилось. И тут же совершенно отчетливо услышала стук подошв: кто-то прошел по коридору и остановился у ее двери. Звук еще чьих-то шагов донесся с другой стороны, и все повторилось. Голоса забормотали что-то неразборчивое, повышаясь, точно в споре.

Вдруг дверь задрожала на своих петлях. Ручка несколько раз повернулась. Снаружи ударили чем-то тяжелым, и Даниела услышала деревянный треск.

Они вошли, а она не могла пошевелиться: одеяла придавили ее к кровати. Она металась и мычала.

Вдруг дверь сказала громкое краааак.

Она завизжала.

И тут же проснулась, вся в поту, дрожа от страха.

В комнате и за дверью все было тихо. Весь отель был беззвучен, как морг. Свернувшись калачиком под простыней, она попыталась расслабиться.

Она снова шла по городу. По его неразличимым улицам со шрамами, оставленными революцией. Шагала просто так, без всякой цели. одна улица перетекала в другую. Огибая углы, она даже не отдавала себе отчета в том, что меняет направление. Зато ее обонянию приходилось туго. Город вонял канализацией, которая бурлила под его улицами. И вонь только усиливалась. Она шла вперед, мимо затемненных окон и забаррикадированных дверей. По улице ей навстречу волнами катился смрад. В конце улицы она свернула влево, на широкий бульвар, где было безлюдно, как в ранние часы утра, хотя небо было совершенно полуденным. Простор бульвара раскинулся перед ней. Тихо, но непрестанно пульсировал под ногами асфальт. Старые дома исчезли, на их месте возвышались другие, громадные и обтекаемые. Она перешагнула через крышку смотрового колодца и услышала, как под ней что-то ползет. Пахло по-прежнему канализацией, но звук был какой-то плотный, почти телесный. Она подивилась, что за твари ползают под городом.

Жилые дома остались позади. Посреди бульвара были фонтаны из искусственного мрамора и гипса и высокие фонари, изогнутые, словно абордажные крюки. Но вдруг мираж растаял, и она снова оказалась в гуще зловония. Он напомнил ей море, как в Констанце, где смрад городского коллектора смешивался с запахом волн.

Бульвар превратился в огромное пространство, над краем которого, у горизонта, вздымался риф.

И тут же она увидела воду. Она покрывала весь бульвар от того места, где стояла Даниела, до рифа впереди. Даниела тревожно отступила, поскольку вода была нечистой.