Морок над Инсмутом

Он тоже преуспевал, а в будущем преуспел еще больше. Диплом у него был в области архитектуры и дизайна, вернувшись, он через каких-то два года занялся дизайном садов и интерьеров, открыл свое прибыльное дело и приобрел завидную репутацию.

Одним словом, война пошла нам на пользу. Слишком молодые для призыва, мы делали деньги, пока весь мир воевал; позднее, пока мир зализывал раны и озирался в поисках нужного направления, мы уже легли на нужный курс и оседлали волну. Торгаши, скажете вы? Вовсе нет, ведь мы были еще в коротких штанишках, когда война началась, и едва выросли из них, когда она кончилась.

Но теперь, восемь лет спустя…

Мы были или считали себя современными людьми в преимущественно неискушенном обществе — иными словами, составляли не самую распространенную его группу — и нас опять потянуло друг к другу. При всем при том компаньонами мы были странными. По крайней мере, внешне, поверхностно. То есть характеры, побуждения и амбиции у нас были сходные, но физически мы были полной противоположностью друг другу. Дэвид был темноволос, красив, хорошо сложен; я был коренаст, рыж и светлокож, если не сказать, бледен. Цвет лица у меня был не то чтобы нездоровый, но по сравнению с Дэвидом таким несомненно казался!

В день, о котором идет речь, а именно в день возникновения первого ни с чем не связанного отрывка информации, — то есть в одну из пятниц сентября 1953 года, незадолго до праздника Вознесения, который народ в этих местах зовет Рудмасом, а то и более старым именем, — мы встретились в баре у моря, на самом мысу старого Хартлпула. Обычно во время таких встреч мы старались не говорить о делах, но в иных случаях они будто сами лезли в разговор. Как в тот раз.

Войдя в бар, я не заметил Джеки Фостера, стоявшего у стойки, но он меня, разумеется, видел. Фостер был бригадиром в артели углесборщиков, которые грузовиками возили уголь с берега моря, а я был ее совладельцем, и он знал, что в такое время дня ему полагается не торчать в баре, а быть на работе. Возможно, он почел за лучшее подойти и объяснить свое присутствие, на случай, если я его все же видел, что он и сделал одним только словом.

   —  Келп? — переспросил Дэвид озадаченно; пришлось мне объяснить.

   —  Водоросли, — сказал я. — После каждого большого шторма их кучами выбрасывает на берег. Правда, — тут я посмотрел на Фостера в упор, — я никогда раньше не слышал, чтобы они мешали сборщикам угля.

Тот смущенно помялся, стянул с головы кепку, поскреб в затылке:

   —  Да нет, раз или два было, только еще до вас. Облепит все камни, а у машин колеса буксуют. Чертовщина такая, не приведи господи! И вонь, спасу нет. Все пляжи отсюда до Сандерленда покрыты им на фут в глубину!

   —  Келп, — задумчиво повторил Дэвид. — Это не те водоросли, которые люди раньше собирали на суп?

Фостер наморщил нос.

   —  Голодный человек съест все, что угодно, мистер Паркер, но на это дерьмо даже он не позарится. Мы называем его глубинным келпом. Он всегда всплывает в такое время года — перед Вознесением или около этого — и лежит на берегу с неделю, пока его не смоет приливом или он не сгниет сам по себе.

Дэвид смотрел на него с интересом, и Фостер продолжал:

   —  Забавная штука. Я хочу сказать, ни в какой книге про водоросли вы его не найдете — по крайней мере, в тех, какие я читал. Мальчишкой я был помешан на природе и всяком таком. Собирал птичьи яйца, отпечатки спор мухоморов да поганок, сушил в книгах цветы, листья — ерундой занимался, в общем, — но ни разу ни в одной книге не видал и упоминания о глубинном келпе. — Он снова повернулся ко мне. — Короче, босс, добра этого на пляже столько, что грузовикам там делать нечего. Пройти-то они пройдут, только угля под келпом все равно не видно. Так что я послал их под Ситон Кэрью. Говорят, там берег почти чистый. Угля, правда, тоже маловато, но лучше, чем ничего.

Мы с другом уже заканчивали обедать. Когда Фостер повернулся, чтобы уйти, я предложил Дэвиду:

   —  Давай допьем, перелезем через старую стену у моря и посмотрим.

   —  Ладно! — тут же согласился Дэвид. — Любопытно взглянуть, что это такое.

Фостер, услышав, обернулся и озабоченно покачал головой:

   —  Дело ваше, начальники, — сказал он, — но вам там не понравится. Вонь стоит такая! Жуть! Иные ребятишки играют на берегу днями напролет, а сейчас и их нет. Одни чертовы водоросли лежат там и протухают!

   2. Свадьба и предостережение

Как бы там ни было, мы пошли на берег посмотреть на все своими глазами, и если я хоть чуточку сомневался в словах Фостера, то был не прав. Водоросли действительно были ужасны, и они действительно воняли. Мне доводилось видеть их раньше, и всегда примерно в одно и то же время года, но никогда в таком количестве. Но прошлой ночью на море был небольшой шторм, возможно, это все объясняло. По крайней мере, для меня. Ум Дэвида оказался более пытливым.

   —  Глубинный келп, — произнес он, стоя на облепленных водорослями камнях, а его длинные волосы трепал солоноватый вонючий ветер с моря. — Ничего не понимаю.

   —  Чего ты не понимаешь?