Морок пробуждается

Ваня улыбнулся, Пупок и Славка закатились от смеха. Данилыч что-то буркнул себе под нос и тоже расплылся в улыбке.

– Баламут. Можешь хоть минуту помолчать?

– Ты что, Данилыч, у меня ж во рту завоняется. А вот история, поведанная еще одним моим товарищем. Сейчас вы сляжете.

– Ты их сам, что ли, придумываешь? Уж больно они у тебя заковыристые. Такого с людьми произойти не может, – заметил Данилыч.

– Брось, Данилыч. Ничего не происходит только с теми, кто дома сидит да водку не пьет.

– Давай историю… – напомнил Серега Пупков.

– Ну так вот. Друг мой, Санек, необъятных размеров, килограмм под сто пятьдесят.

– Представляю, сколько в такую глотку надо залить.

– Да, Пупок, это тебе не пробку понюхал, рога в землю – и домой, – подначил коллегу Данилыч.

– Сидели они, значит, и пили. А расположились на старых досках у двора Санька. Посидели и, уже уставшие, отправились по домам. – Услышав слово «уставшие» (в данном случае означавшее не что иное, как напились до беспамятства), Пупок и Славка гоготнули. – Саня, несмотря на усталость, – снова гогот, – понял: что-то не так. Ощущение было таким, будто в штаны наложил. Саня потрогал штаны, обтягивающие его толстый зад. Мокрые. Посмотрел на руку, понюхал и облегченно вздохнул. Это кровь. Просто кровь. Он снял штаны и нащупал вторую дырку у себя в заднице. Вот из нее-то и хлестала кровища. Оказывается, он сел на гвоздь, а выпив, ни хрена не заметил. Саня вытер штанами кровь, достал из тумбочки трельяжа лейкопластырь и крест-накрест залепил рану. А ну-ка, Данилыч, прими-ка короля треф!

– Твою маманю!.. – выругался старик.

– Утро ничего хорошего не принесло, – продолжал Рафик. – Кроме, конечно, головной боли и вкуса кошачьего дерьма во рту. Санька встал с кровати и тут же почувствовал боль в заднице. Ну, это само собой, а вот взглянув на помятую постель, он обалдел. Вся простыня в крови! Санек бегом к трельяжу. Подбегает, значит, и видит: на одной из створок крест-накрест лейкопластырь налеплен. Это он по пьяному делу дырку на заднице отражению залатал.

Данилыч гоготнул. Пупок со Славкой Вишневским схватились за животы. Иван улыбнулся и посмотрел на часы. Пора.

– Ладно, весело у вас, но мне надо… – И запнулся, увидев, как на его глазах слесари стали превращаться в мертвецов.

– У нас у всех один конец, – произнес мертвец с оторванными руками, сидящий на месте Данилыча.

– Ничего не происходит с тем, кто не пьет и дома сидит. – Место Рафика тоже занял урод без нижней челюсти. Кровавые клочья кожи, подобно червям, свисали тонкими нитями, поэтому, как он произнес эти слова, было загадкой.

Иван медленно отступал к двери.

– Погоди ты! – схватил его кто-то за плечо.

Иван дернулся, услышал смех и быстро оглядел слесарку. Все вернулись на свои места. Данилыч что-то бубнил себе под нос, Рафик примерял ему погоны из карт, а Вишневский стоял рядом с Иваном.

– Погоди ты, – сквозь смех повторил Славка и пошел к железному шкафчику. Достал бутылку водки и граненый стакан. – Давай по соточке.

– Я же к начальнику… – Иван заколебался: выпить или нет? Перевесило «выпить».

«Чтобы не сойти с ума», – попытался оправдаться в собственных глазах Щеглов.

После недолгих раздумий Иван вошел в просторный кабинет. У окна стоял большой стол, за которым сидел крупный мужчина. Вид его не располагал к мирной беседе за чашечкой кофе.

– Садись, Иван. – Мужчина сложил руки на столе.

– Сильвестр Васильевич, я бы хотел взять отпуск без содержания.

– Ты что, издеваешься? – Начальник цеха исподлобья посмотрел на Ивана. – Не понимаешь, что происходит? – Он провел рукой по седым курчавым волосам.

– Мне очень надо…

– Я понимаю ваше «надо». «У Захара» твое «надо»! Один нажрался – повесился. Второй в неизвестность провалился. Теперь энергетик цеха решил пойти в загул! – Сильвестр Васильевич замолчал, но по лицу было видно – ему есть что сказать.

– В общем, так! – резко проговорил Иван.

У начальника цеха округлились глаза. Такой наглости от человека в два раза моложе он не ожидал услышать. За двадцать лет на руководящей должности Сильвестр сам привык «вобщемтакать».

– Если вы меня не отпускаете, я ухожу по собственному желанию. – Иван достал из внутреннего кармана сложенный вчетверо лист бумаги – приготовленное заранее на всякий случай заявление об уходе.

Сильвестр тяжело поднялся из вращающегося кресла и подошел к Щеглову. Взял лист бумаги и, даже не взглянув, разорвал его. Клочки полетели на грязную ковровую дорожку. Начальник и подчиненный посмотрели друг другу прямо в глаза.

– Дурак ты, Ваня! Бросай эту гадость пить. На вот. – Сильвестр достал из внутреннего кармана пиджака серебряную фляжку. – Хреново, небось?

– Не то слово, Сильвестр…

– Ты себя хоть в зеркало видел? На моджахеда похож. Тебе сейчас автомат в руки и точный боевик. – Сильвестр Васильевич присел на край стола.

– Автомат бы не помешал… – Иван глотнул из фляжки.