Моролинги

— В Индийском океане, знаю конечно!

— В самом деле, нашел у кого спрашивать. В общем, там жили осьминоги… — я замолчал, поскольку про тех осьминогов, кроме места жительства, ничего не знал.

— Почему «жили»? — коварно потребовала уточнить Ливей.

— Потом их отпустили обратно в океан, — совсем запутавшись, соврал я.

— Это небось вам так сказали. Когда из-за неправильного обращения животные гибнут, посетителям объясняют: «они убежали к себе в лес» или «они уплыли куда-то там домой» — за маленьких детей нас держат. Я с таким уже сталкивалась. Вам солгали, будьте уверены, — убеждала она меня с какой-то неожиданной горячностью.

— Неужели все так и было! — не менее горячо воскликнул я и сразу же переменил тему: — Ваш осьминог ни от кого не пострадает, он не из океанариума… Вы любите компьютерные игры?

— Да, но это секрет, — она кокетливо потупила свои умные карие глазки. — А вы?

— Наверное полюбил бы, если бы было на них время. Здесь не слишком удобно играть, — и я обвел взглядом помещение кафедры. Это была просторная светлая комната с несколькими столами, запруженными папками и дисплеями, с пыльными пластиковыми стеллажами, прогнувшимися под тяжестью книг, с портретами видных ученых и тиснеными золотом поощрительными дипломами на стенах — всё в умилительном, «академичном» беспорядке.

— Вы правы, совсем не удобно, — согласилась она. — Ведь нейросенсорный костюм на работе не наденешь.

— Что верно, то верно. Это «Шесть Дней Творения»? — я указал на экран.

— Они самые.

— Нравится?

— Пока не понятно — я только начала.

— Интересная игра. Конкурс, опять же, объявлен. Приз — миллион!

— Конкурс — это здорово, но вряд ли мне по силам опередить других. Да и опоздала я — никак не могла оторваться от прежней игры.

— Хорошая была игра?

Мадемуазель Ливей вся аж засветилась.

— Просто отличная!

— Как называется?

Ливей вдруг страшно смутилась.

— "ШДТ" гораздо лучше, — сказала она, покраснев. — Спасибо вам за нее!

— Простите, спасибо кому? — напрягся я.

— Погодите, вы ведь из «Виртуальных Игр»? — испуганно спросила она.

По моему лицу она уже поняла, что нет. А я-то думал, что это мое природное обаяние развязало язык ученому секретарю.

— Увы, нет, — сказал я обреченно.

— О Боже! — ужаснулась она. Отставила чай и быстро загасила экран. — Извините ради бога. Профессор Цанс сказал, что должны прийти… Ой! — страдальчески ойкнула она и прикрыла рот рукой. — Извините…

— Это вы извините. Я не представился. Федор, — я протянул руку чтобы пожать ее узкую сухонькую ладонь. Ладони я не получил.

— Вы к кому? — спросила она официальным тоном.

— К профессору Цансу, по личному вопросу. Он скоро будет?

— Вероятно, минут через десять. У него сейчас лекция. Вы можете обождать его… — она указала на дверь в коридор.

— Там скучно, — я улыбнулся ей самой обаятельной улыбкой, на какую был способен. — А почему вы решили, что я из «Виртуальных Игр»?

— Обещали молодого человека приятной наружности.

— Ну я не так уж и молод.

— По поводу наружности вы не возражаете, — ехидно заметила она.

— А того, кого вы ждете, зовут, случайно, не Вейлинг?

Клянусь, она собиралась кивнуть. И кивнула бы, если бы в этот момент на кафедру не вошел невысокий, сутуловатый мужчина — профессор Казимир Цанс. Что ему шестьдесят три, я знал из биографической справки к одной из его работ. Густая шевелюра седых волос делала Цанса выше сантиметров на пять. На ходу он вытирал влажной салфеткой руки, испачканные фломастером для писания на доске. Одного взгляда хватило с лихвой, чтобы понять: Амирес мог ревновать Чарльза Корно к кому угодно — хоть к Хору с Сетом, он только не к Казимиру Цансу.

— Профессор Цанс? — осведомился я.

— Казимир Цанс, всегда к вашим услугам, — произнес он быстро, формально и как-то невпопад. Он вопросительно посмотрел на Ливей. Та пожала плечами и сказала:

— Господин Федррэ ждет вас около четверти часа. Говорит, по личному делу.

Цанс перевел взгляд на меня.

— По какому делу?

— Чарльз Корно, вы, вероятно, слышали… — начал я мямлить нарочно медленно. Он отреагировал мгновенно:

— Прошу! — и указал на дверь, противоположную той, что вела в коридор.

Мы вошли в небольшую комнатку с одним окном, служившую заведующему кафедрой личным кабинетом. Широкий письменный стол с монитором и застекленный шкаф занимали половину пространства. Кресло пребывало здесь в единственном числе, поэтому приглашения сесть я бы в любом случае не дождался, что, в свою очередь, позволило мне безо всякого приглашения усесться на подоконник, который приходился вровень с крышкой стола. Помедлив секунду, Цанс отодвинул кресло в сторону и присел на стол.

— Итак, господин Федрэ, я вас слушаю.

Я протянул ему визитную карточку, где было указано место работы — научно-популярный журнал «Сектор Фаониссимо» и профессия — репортер. Имя там тоже было указано, причем, настоящее.

— Господин Ильинский? — немного удивился он. — Но мадемуазель Ливей назвала вас… впрочем, понятно. Так чем обязан вниманию прессы? — спросил он, убирая визитку в боковой карман серого поношенного пиджака со следами фломастера на обшлагах.

— Наш журнал, «Сектор Фаониссимо»…