Моролинги

— О моролинагах. Я уточнил, там основной докладчик — Эдуард Брубер, писатель. Писал о моролинагах. Роман так и называется «Моролинги». Кстати, Брубер есть в адресной книге Корно.

— А письма?

— Одно письмо от Корно к нему. Даже не письмо, а слайд. Средневековый.

— В каком смысле средневековый?

— В смысле изображения: бородатые господа в беретах и в выпуклых дублетах с накрахмаленными рафами шириной в две ладони. — Вчера я отрепетировал, как все это произнести так, словно сам всю жизнь ношу береты, дублеты и так далее по тексту.

— Где ты слов-то таких нахватался: дублеты, рафы еще какие-то… — Шеф ревниво относится к чужому словарному запасу.

— Датировка изображения по костюму — довольно известный прием. Я датировал изображение шестнадцатым веком. Более грубо: позднее средневековье или эпоха Возрождения, что, в общем-то, одно и тоже. Прошу заметить, я обошелся без чье-либо помощи.

Выслушав мое объяснение, Шеф скомандовал:

— Яна, узнай, что за слайд Корно послал Эдуарду Бруберу.

— Да, Шеф, — ответила Яна, и на полчаса исчезла.

— Значит так, — выполнив задание, сказала она деловито. — Это не слайд, а кадр из фильма «Жизнь и смерть Роберта Грина». Снят четыре года назад. Сценарий писал Брубер. Действие происходит в Англии, в середине тире конце шестнадцатого века. Роберт Грин — это английский писатель и драматург, современник Шекспира. Кто такой Шекспир, я тебе, Федр, расскажу как-нибудь потом.

— Рассказывай сейчас, — сказал я. — Шеф тоже хочет знать.

— Думаю, он знает, — заступилась за Шефа Яна.

Шеф обозвал меня невежественным нахалом и велел убираться с глаз долой. Бенедиктом приказал заняться завтра.

Пусть нахал, но не невежественный… Обвинение меня возмутило. Вернувшись домой, я скачал «Жизнь и смерть Роберта Грина» и стал смотреть. Сначала было интересно, потом я уснул и проснулся от того, что Роберт Грин громко кричал что-то страшное в адрес Шекспира. Шекспир ответил скабрезной эпиграммой, Грин слег и до конца фильма так и не встал. Пожалев несчастного Роберта Грина, я отправился в спальню досыпать.

6

Чем Шеф мне всегда импонировал, так это тем, что об всех изменениях в моих планах он извещает меня точно в срок.

Итак, ночь с четверга на пятницу, три часа. Я сплю мертвым сном в своей постели. В три ноль одну комлог пищит, я подпрыгиваю и левым хуком бью его в кнопку «вкл.» На экране — Шеф — выглядит так, словно не ложился. — Завтра, то есть сегодня, выпускают Амиреса, — говорит он зевая. — Полиция провела следственный эксперимент, который полностью подтвердил мою версию о том, как было совершено убийство.

— А до утра эта новость не могла…

— Эта ночь — последняя, когда дом Корно пуст, — прерывает он меня.

— А с вечера нельзя было…— продолжаю вяло возмущаться я.

Шеф дискутировать не склонен:

— Поторопись! Нам здорово повезло: уходя после обыска, полиция забыла включить сигнализацию. Кстати, почему выяснением того, включена ли сигнализация в доме Корно или нет, занимаюсь я?

— Наверное, потому что Ларсон занят игрой в «ШДТ».

— Или потому что ты спишь!

— Извините, что делаю это ночью… А что мы ищем?

— Глиняные таблички, — говорит он и исчезает как то привидение из анекдота.

Насчет глиняных табличек у Шефа есть целая теория. Способов, как уберечь информацию от разных любопытных личностей вроде нас с Шефом, существует масса. Можно просто зашифровать. Можно не шифруя расквантовать и каждый квант информации отправить на отдельный накопитель в какой-нибудь другой планетной системе или даже в другом Секторе. Можно сделать и то и другое. Но мой босс убежден: проделав все эти сложные операции, человек все равно оставит себе про запас одну нетленную копию — нестираемую, скажем так, — чтобы проснувшись ночью достать из-под подушки и полюбоваться на сокровище, поскольку в иных случаях информация — и есть настоящее сокровище. Полюбуется и уберет обратно. Нетленные копии Шеф называет глиняными табличками, но, как правило, это кристаллы постоянной памяти.

Сомнительно, чтобы такой продвинутый в смысле компьютерных технологий человек, как Корно, поддался вышеописанному соблазну, но приказ есть приказ и раздумывать тут нечего.

Таблетки, каждая из которых способна на один раз заменить тарелку соевой похлебки и три чашки крепкого кофе, я нашел в коробке из-под хруммелей. Коробку из-под хруммелей — за холодильником, холодильник — на кухне, кухню — в квартире ну и так далее. Эти таблетки мы зовем «завтрак шпиона», они содержат кофеин или вроде того и отбивают аппетит не хуже соевой похлебки, особенно, если ее приготовить на животном жиру и без соли. Насытившись тошнотной таблеткой, я стал готов к любому рискованному предприятию, кроме морской прогулки, но этого от меня никто не требовал.